Я не отрывался от нее даже на секунду, но пальцы сами бессмысленно набрали 911, словно в автоматическом режиме. Слезы лились рекой, заливая лицо и пытаясь заполнить ту пустоту, которая образовалась во мне.
Голос дрожал, когда я пытался объяснить оператору, что произошло, но слова застревали в горле. Внутри меня бушевала буря эмоций – страх, отчаяние, беспомощность. Я чувствовал, как мир вокруг рушится, и единственное, что я мог сделать, это держать ее руку, надеясь на чудо.
– Мия! – продолжал кричать я. – Мия! Проснись! Проснись, черт возьми!
Обхватив ее лицо двумя руками, я пытался поднять ее с кровати, начиная сходить с ума. Ее тело стало намного тяжелее, чем раньше, и больше не поддавалось никаким моим уговорам.
Она мертва.
– Я люблю тебя, слышишь? – покрывал ее щеки поцелуями. – Только умоляю, проснись!
Боль была настолько невыносимой, что проникла в каждую клеточку тела, заставляя дрожать от бессилия. Крепко прижимая к себе Мию, я перестал дышать, чтобы не тратить лишние вдохи.
Острая, нестерпимая рана давила так, что крик сам по себе вырвался из груди, заставляя умереть вместе с ней прямо на этой гребаной кровати. Но я, стойко сижу с ней, в последний раз обнимая ее бездыханное тело.
Она не могла бросить меня.
10 лет назад. Бостон.
Ветры Атлантики несут с собой запах соли и дождя, пока я иду по тихому участку бостонского кладбища, где призрачные тени прошлого накрывали землю, словно покров из слез. Старая высокотравная трава шуршала под ногами, а между могилами листья кружили в хаотичном танце, срываясь с веток и сметая все на своем пути.
Могилы, облезлые и покрытые мхом, словно стражи забытых душ, скучали в своем молчании, пряча завуалированные тайны. Я тут же почувствовал давление тишины – воздух был настолько густым, что казалось, он сжимает грудную клетку и не позволяет отдышаться. Каждая трещина на надгробиях шептала о давно утерянных жизнях, словно каждая из них ждала моего вопроса, чтобы высказать свою историю.
Сомнения и гнетущие мысли о том, что я мог бы сделать иначе, вчетверо увеличивались среди груды холодных камней и мраморных плит. Подобно морскому приливу, чувства обуревали меня, напоминали о том, что ответы на мои терзания не находятся здесь среди мертвых.
Свежая могила Мии стоит передо мной, словно рана на груди, еще не успевшая обрасти мхом и не затянувшаяся скорбью. Земля вокруг едва уплотнилась, и я, не в силах сдержать свой внутренний хаос, медленно опускаюсь на колени, погружаясь в сырой холод, прямо на землю, только что принявшую ее. Каждая частичка этой земли совсем недавно буквально укрыла ее тело, унося в вечность – навсегда.
Деревянный крест, покрытый каплями дождя, выглядит неотъемлемой частью этого горя, и я вижу, как капли стекают по его гладкой поверхности, смешиваясь с моими слезами. Он стоит прямо в центре, как заблудший капитан среди бурь, и я опираюсь на него, в безнадежном поиске утешения. Этот крест – моя последняя надежда на прощение, последний маяк в тумане утраты.
Она все еще не успокоилась. Этот холод, проникающий в каждую клетку моего тела, словно яркий символ утраты, отталкивает меня своей сыростью. Я чувствую, как капли дождя смешиваются с моими слезами, когда глаза наполняются печалью. Руки судорожно касаются свежей могилы, словно пытаясь нащупать связь, которая осталась между нами.
Слова, которые я пришел сказать лишь ей, застревают в горле, как тяжелые камни, мешающие дышать. Я хочу крикнуть, но звук глотается в тишине окружения, а мое сердце бьется в такт с нарастающим чувством безысходности.
