Мик сейчас был одет в повседневку. Желтый платок сбился со лба на макушку.
— О, приветствую! — обрадовался он. — И ты здесь! Увидимся за обедом.
Наверняка он решил, что я тоже прошла на бытовой.
Я робко зашла в прохладное гулкое помещение и оказалась в длинной комнате. По обе стороны тянулись полки, заставленные коробками и заваленные тюками. Передо мной, загородив проход, стояла шестирукая женщина.
Я моргнула, потрясла головой. Не иначе в глазах троится. Но лишние руки исчезать не спешили.
— Ну, что застыла? — строго спросила она. — Подходи! За тобой сейчас очередь образуется!
В ее руках замелькали ленты, обвили мою талию, грудь, бедра.
— Так, так, так… — забормотала она, идя вдоль полок и вглядываясь в бирки на коробках.
Раз, два — вспорхнули кисти рук, вынимая вещи. Три — верхняя левая рука подцепила алый платок. Четыре — удивительная женщина снова очутилась рядом со мной.
— Не двигайся и лучше зажмурься, а то голова закружится с непривычки.
Я послушалась: мне и без того сделалось жутковато. Шесть рук обхватили меня и принялись вертеть в стороны. Показалось, что треснула, поползла с плеч ткань. Затянулся пояс. Манжеты обхватили запястья.
— Готово!
Я открыла глаза и не поверила тому, что вижу. Без магии не обошлось! Платье, сотворенное джинном, валялось на полу мятой тряпкой, я же была одета в новенький, с иголочки костюм!
— С платком сама, — буркнула шестиручка.
Она сунула мне алый платок и подтолкнула к зеркалу, которое занимало простенок до самого потолка. Я отразилась в полный рост и сначала себя не узнала. Я впервые надела брюки: и охотничий костюм, и костюм для верховой езды я предпочитала носить с юбкой. Форма плотно облегала фигуру. Диковинная кастелянша успела закрутить мои волосы в высокий пучок, да так, что не выбивалось ни одной волосинки. На меня уставилась перепуганная девчонка, мелкая, худенькая, большие синие глаза глядели растерянно, а вовсе не отважно.
Разве смогу я пройти тот трудный путь, что ожидает меня впереди? Разве справлюсь? Прав был джинн: я соломинка, сухая травинка… Сожми в кулаке — ничего не останется.
— Нет уж, — сказала я своему отражению. — Давай, соберись! Патрик смотрит на тебя!
Мой голос задрожал, но я справилась.
— И гордится тобой!
Патрик… Должно быть, родителей и брата похоронили в семейном склепе со всеми возможными почестями. А как иначе? Сам король скорбит! Могильные плиты украшены цветами… Патрик лежит в темноте, серебряные монетки закрывают его глаза. Губы, всегда готовые расползтись в улыбке, скорбно сжаты. Белые руки покоятся на груди…
На мгновение мне почудилось, что я вдохнула затхлый запах склепа, перемешанный с запахом увядающих цветов. Я пошатнулась. И крепко сжала в руках косынку.
Я не сдамся! Не бывать этому! Лучше сама погибну, стараясь их спасти!
Я встряхнула алую ткань, по краю золотом вспыхнули руны. Я знала, что там написано, каждый знал: «Пусть ни один волос не упадет с твоей головы». Завязала как смогла — вышло кособоко. Ухо торчало из-под повязки, узел топорщился.
— Смотри, Пат. Я в академии! На боевом, бе-бе-бе, — поддразнила я брата, и мне очень хотелось верить, что там, откуда он сейчас наблюдает за мной, он рассмеялся от души.
20. *** 20 ***
В столовую меня проводил все тот же кот. Или это другой? Полоски светлее, а на макушке темное пятнышко. Сколько же в академии волшебных помощников?
— Кто ты? — не сдержала я любопытства. — Ты, шестирукая кастелянша…
