Макс открыл тяжёлую дверцу, сел на перетянутое свежей белой экокожей сиденье. Когда-то мелким он сидел на коленях деда и пытался провернуть тяжёлый руль. Потом, постарше, фыркал:
"Дед, ездишь на старье, продал бы, купил что-нибудь поприличней"
Дед благодушно ворчал:
"Много ты понимаешь в приличиях"
Да ничего не понимал, надо признать. Макс провёл рукой по торпеде, свет сквозь лобач подсвечивал голубым прозрачную шкалу спидометра. Ухоженная машина производила впечатление ретро-лимузина. Он провернул ключ в замке… тишина.
Под капотом аккумулятора не оказалось. Батарея и пятнистая бакелитовая крышка обнаружились на верстаке. Макс улыбнулся: дед был неисправимым аккуратистом.
Макс снова провернул ключ, взревел, запускаясь, двигатель. За долгие годы езды на пассате Макс от механики совсем отвык. Дергаясь, выехал на заасфальтированную площадку перед воротами. Вылез, вернулся к гаражу и застыл перед распахнутыми воротами.
После того как всё закончится, Таня продаст дом. Она после смерти деда предлагала это сделать, Макс не дал. Скоро возражать будет некому. Придут покупатели, откроют гаражные ворота, а там… Макс поднял с пола брезентовый чехол, аккуратно его сложил, сунул на полку. Не стоит одному мертвецу позорить другого. Скоро они встретятся, ни к чему деда расстраивать. С мыслью, что после смерти попадёт совсем в другое место, он запер гараж.
Белая «Волга» довольно резво летела по трассе. Абсолютная свобода сбивала с толку. Ему некуда ехать, не с кем разговаривать и нечего делать. Никаких обязательств. Плюнуть на всё и поехать в Бутово, в уютный домик на охраняемой территории, там прожить оставшиеся дни в тишине и комфорте.
Стемнело. Он гнал по ярко освещённому шоссе, по пустой полосе, а на встречке за отбойником тянулась бесконечная пробка на выезд из столицы. Показался МКАД. Вместо того, чтобы свернуть на него, Макс газанул прямо по Можайке. Взвизгнув тормозами, вывернул на до боли знакомую дорогу к своему дому, припарковался. Во дворе было пусто.
Он не знал, зачем приехал сюда. Быстро, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, сквозанул через детскую площадку. Нашёл прикрытую кустами скамейку, откуда видны были окна их квартиры. Свет горел только на кухне. Крошечное пятнышко света на 16 этаже, от которого он не мог оторвать взгляд. Сидел и смотрел каменным истуканом, не шевелясь. Потом встал, исчез в темноте, вернулся с бутылкой коньяка. Пил его из горла, салютуя горлышком далёкому окну, пока спиртозная жижа не кончилась. Шатаясь и отрыгивая, вернулся к машине, упал на разложенное сиденье, провалился в сон.
Таня выглянула в окно. Далеко внизу слабо освещённая детская площадка. В тенях деревьев чудились тени людей, совсем крошечных с такой высоты. Таня подумала, что сейчас там, внизу, может быть Макс. Она очень сильно захотела его увидеть, услышать его голос. Она уговорит его подняться, или просто посидит с ним внизу. Хоть несколько часов, или хотя бы несколько минут вместе. Натянула кроссовки, кинулась вниз.
Двор был пуст, площадка тоже. В маленьком скверике чуть дальше тоже никого. Только пустая бутылка из-под коньяка на одной из скамеек. Таня забрала её и выкинула в урну. Как-то сразу обессилев побрела домой.
В лифте её охватила ярость. Она ненавидела Борзова, он украл у неё жизнь. Такое простить нельзя. Таня схватила телефон, в контактах ткнула в "Виктор МЧС". Прижав трубку плечом, распахнула косметичку.
