Продолжила Ника уже с набитым ртом, отчего выглядела комично:
– Потом началось самое интересное. Естественно, я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мне начал сниться сон. Точнее, как я сейчас понимаю, это был не мой сон, а Алёнин, потому что…
– Потому что ты поняла, что ты именно во сне и сон этот не твой. Ты как бы следишь за происходящим со стороны, но осознаёшь, что это нереально. – Рома понимал, Ника не сможет сформулировать свою мысль более точно, поэтому решил вмешаться.
– Да, вот именно! Откуда ты знаешь? Это было… Это было словно…
– Словно ты смотришь 3D-кино, но только очень 3D. Я прав?
– Да! – восторженно воскликнула Ника. – Именно так всё и было. Я даже помню, как я офигела, когда поняла это всё. Ты стоишь, наблюдаешь, как происходит всякая белиберда, но не удивляешься этому, как было бы в своём сне, а как бы наблюдаешь со стороны. Это капец как прикольно.
«Да уж, прикольно. Знала бы ты, доча, что я узнал, когда очутился первый раз в чужом сне».
Вероника на время утихла, закинула в рот очередной ролл, и от удовольствия её губы растянулись в улыбке.
– М-м-м… Как вкусно. Я и не знала, что так проголодалась.
Роме тоже нравилась еда.
– Да, роллы здесь и впрямь неплохие. Ты запомнила, что было в том сне? Во сне Алёны.
Ника прожевала, затем отец с дочерью запили японскую еду морсом и, удовлетворённые, продолжили беседу.
– Папа, это был полнейший трэш. Там такая чушь была. Я, конечно, понимаю, что сны – это всегда ерунда всякая, но когда это чужой сон, да к тому же ты понимаешь нереальность происходящего, это… это…
– Капец? – вставил Рома.
Ника рассмеялась и прикрыла рот, что бы не выплюнуть еду.
– Да. Это полный капец. В общем, всё началось с колеса обозрения. По-моему, это был наш Севастопольский парк, где Панорама. Только колесо было очень высокое. Сначала Алёна меня не замечала. Она стояла возле колеса обозрения и смотрела вверх. Причём, когда я туда смотрела, оно словно уходило в облака – настолько высокое было. Затем Алёна села в кабинку, и колесо понесло её наверх. Я решила – а к тому времени уже поняла, что это сон – тоже прокатиться в одной из кабинок, следующей за Алёниной. Потом мы поднимались, я всё пыталась не потерять её из виду, а она оглядывалась по сторонам.
Рома снова вмешался:
– И когда ты поняла, что это не твой сон, а её?
Алёна задумалась, но ненадолго.
– Да говорю же, практически сразу. И ещё раз убедилась в этом, когда мы достигли верхней точки. Алёна встала с сиденья, и вдруг у неё за спиной появился парашют. Я испугалась, потому что прыгать с такой высоты неразумно, и посмотрела вниз. Оказалось, что мы на очень большой высоте. Я не знаю, как выглядит город, если подняться на высоту, с которой прыгают с парашютом, но почему-то поняла, что мы уже достигли этой высоты. Алёна приготовилась к прыжку. Она подошла к краю кабинки и отстегнула защитную цепочку. Я тогда подумала: если она прыгнет, то мне тоже надо, и тогда решила проверить, нет ли у меня парашюта. И представляешь, он оказался у меня за спиной!
– Представляю.
Ника не обратила внимания на слова отца и продолжила:
– Тут я точно поняла, что это не мой сон. Я подумала, с чего это мне думать о парашютах. А вот у Алёны брат постоянно прыгает, он парашютным спортом занимается и не раз говорил ей, что пора тоже начинать. Я заподозрила, что она часто об этом думает, а потому и сны такие снятся. Я не знала, как проверить свою теорию, но решила просто плыть по течению.
