– Ты говоришь как-то очень отстраненно, Гай.
– Иначе и быть не может, Мэтью, в противном случае разве мог бы я спокойно смотреть на все те вещи, которые мне приходится видеть почти ежедневно?
– А вот я не могу быть таким беспристрастным. По крайней мере, в данном случае.
– Тогда, может быть, тебе стоит предоставить расследование другим людям?
– Не могу, я дал Дороти обещание найти убийцу.
– Очень хорошо.
На мгновение Гай вдруг стал таким же напряженным и усталым, каким был в тот вечер, когда я привел к нему Роджера.
– Была, правда, у него шишка на затылке. Я думаю, тот человек, с которым встречался твой друг, действительно оглушил его ударом по голове, а когда он пришел в сознание, каким-то образом принудил его принять двейл. Он снова отключился, теперь уже основательно, и убийца отнес его в Линкольнс-Инн.
– Через поле и оранжерею.
Я рассказал ему про следы, по которым шел Барак.
– Роджер был субтильным мужчиной, но этот негодяй все равно должен был быть очень сильным человеком.
– И целеустремленным. И злым.
Я покачал головой:
– А еще образованным. Судя по тому, что ты рассказал, он должен быть хорошо знаком с медициной. Да и с миром юриспруденции тоже, если ему удалось сочинить письмо от имени мифического поверенного, которому поверил Роджер. Но зачем? Зачем убивать человека, который никогда в жизни не причинил никому вреда? Зачем устраивать весь этот чудовищный спектакль?
– У него не было врагов?
– Ни одного.
Я снова посмотрел на башмак Роджера, и этот взгляд словно переполнил чашу. К горлу подкатила тошнота.
– Мне нужно в уборную, Гай… – с трудом выдавил я.
– Ты знаешь дорогу.
Я ушел в уборную, стоявшую на заднем дворе. Это был обыкновенный деревянный нужник с выгребной ямой, но пахло здесь не так сильно, как в других подобных местах. В воздухе, видимо, было разбрызгано какое-то вещество, которое заглушало запах нечистот. В уборной меня долго рвало, а когда я возвращался в дом, ноги дрожали и подкашивались.
Из комнаты доносились приглушенные голоса. Дверь была приоткрыта, и я увидел Гая и мальчишку Пирса, сидевших за столом. Они поставили перед собой свечу и рассматривали в ее свете раскрытую книгу, лежавшую перед ними на столе. Я даже издали узнал анатомический атлас Везалия с его кошмарными иллюстрациями. Пирс отбросил со лба темный чуб и возбужденно проговорил:
– Смотрите, сердце на этой картинке выглядит точь-в-точь как сердце Эллиарда.
В этот момент он увидел меня, и его лицо залила краска.
– Мастер Шардлейк? Я не знал, что вы все еще здесь. Я принес книгу…
– Вижу, – коротко ответил я. – Бедный Роджер. Что бы он испытал, узнав, что самые интимные органы его тела станут предметом для болтовни мальчишки-ученика? Хотя, возможно, его эта мысль позабавила бы. А вот мне она ничуть не кажется забавной.
Я с отвращением посмотрел на цветную гравюру, где было изображено разверстое человеческое тело и показаны все внутренние органы.
– Все это лишь во имя познания, сэр, – пробормотал Пирс.
Я наградил подростка ледяным взглядом, подумав, что Гай дает ему слишком много воли.
– Нет, Пирс, это была моя вина.
Гай выглядел смущенным и расстроенным.
– Ты будешь давать показания на следственных слушаниях, которые состоятся завтра утром? – спросил я его.
– Да, конечно.
– А Адам? Ты пока не решил, когда сможешь посетить его? Мне тоже нужно в Бедлам. В пятницу утром судебных слушаний не проводится, мы могли бы поехать туда вместе. В пятницу тебе будет удобно сделать это?
