Остаётся загадкой, кто надоумил стражу купить себе тарантулов. По всей видимости, для свершения мирского суда над женщинами, которые преподнесли своим мужьям ублюдков. Тогда, как правило, оттяпывали одну, на глазах греховного выводка. Иного объяснения у Альдреда попросту не было.
– Как… как вы до такого опустились? – еле слышно сокрушался Флэй.
– Чья бы корова мычала, сраный ворюга!.. – хрюкнул кто-то из канцеляров.
– Скажи начистоту, Альдред… – призывал отец Жермен елейным голосом. – Тебе нравится то, что ты видишь?..
Ренегат зыркнул на него ошалело. Дикий взгляд выглядел весьма красноречиво. Лысый людоед хмыкнул, весьма озадаченный такой реакцией.
– Очень странно, – посетовал Буассар. – Ты ведь репрессор. Бывший. А значит, знаешь толк в людских страданиях. Я-то думал, ты должен по достоинству оценить наш кропотливый труд. Парни с девочки не слезали.
Троглодиты прыснули смехом, как умалишенные. Им нравилась их работа, обожали до самого мозга кости. Альдред померк, пребывая в тихом ужасе.
Будучи в роли мучителя, он особо не задумывался над палитрой чувств, которую испытывает жертва. Страх – это одно. Непонимание – совсем другое. Внутренние ощущения тут шли рука об руку со вполне рациональным диссонансом.
– Нет так нет, – не спорил Верховный Канцеляр. – Твое лицо сейчас – даже оно бесценно для меня. Эх, если бы ты только знал, чем все обернется, да-а-а?..
Флэй вновь посмотрел на одноухого, лысого коротышки. Нет, уши его не обманывали. Буассар именно что глумился над ним и над Марго. Нагло злорадствовал, смакуя каждую минуту прелюдий с новой жертвой.
Противная улыбочка во всю ширь его морщинистой морды прямо-таки кричала об этом. Альдред надул ноздри, стал тяжело дышать, словно бык с ярмом на шее.
Хотел бы он расплавить отца Жермена в кучу дымящейся, несуразной биомассы, как онейроманты умеют, но не мог. Его дар при нём, но так и не раскрылся.
Это начинало злить.
Чисто физически – ренегат и то ничего поделать не мог. Стул крепок, и не разломаешь. Кроме того, сковали его туго. Лишний раз дёрнуться будет себе дороже.
Узник тоннельных крыс выругался, на чем свет стоит. Одними только губами.
Дело плохо. И дело – дрянь.
– Зря ты так переживаешь, мальчик, – съязвил Верховный Канцеляр. – И до тебя дойдет очередь. Мы приготовили для тебя кое-что особенное. Благо, случай позволяет. Равнодушным не останешься, слово даю!
Лысый осклабился, демонстрируя свои местами подгнившие зубы. Альдред поморщился: его воротило от одного только внешнего вида отца Жермена. Какой он урод, таково и всё то, что он несёт в Поломанный Мир.
Марго задрожала, мыча что-то вновь. Казалось, ей хотелось горько плакать. Рыдать навзрыд. Но из-за того, что с ней сотворили туннельные крысы, она не могла себе позволить и одной слезинки. Похоже, у Альдреда сложилась не полная картина о всех увечьях, которые ей нанесли канцеляры.
Стоном своим она разом привлекла внимание к себе всех собравшихся.
Ни с того, ни с сего Альдредом завладело небывалое чувство вины. Он воображал себе, как всё обернулось бы, прими они с застрельщицей совершенно иные решения. Как по возвращению в Крепость персекуторов, так и в дальнейшем. В конце концов, ренегат укоренился в мысли, отравившей его рассудок: боль и кровь девушки на его руках тоже.
– Я… мне жаль. Мне так… жаль, – бубнил еле слышно Флэй.
Голос его так никто и не воспринял ухом. Ни Марго, ни канцеляры. В случае последних – всё-таки к счастью.
