– Почему? – сокрушалась Бенеке, словно дитя. Её охватило животрепещущее разочарование. – Почему не может быть по-другому?..
– Ты задаёшь вопросы, ответы на которые теряются глубоко в прошлом, – заметил Альдред. Он задумчиво погонял воздух во рту. – Только решить их вряд ли сможет кто-то в настоящем или будущем. Просто так сложилось. Я бы хотел, чтоб всё было по-другому.
– У тебя ещё осталась надежда на лучшее? – поинтересовалась неуверенно Ингрид.
После всего, что ей довелось услышать, она окончательно разочаровалась в избранном пути. Даром что выбора у неё, как и у капрала, не было. Либо прозябание, либо шанс прыгнуть выше головы – только ради чего, и какой ценой?
– Я стараюсь не обманывать себя излишним оптимизмом. Не стану обманывать и тебя. В обозримом будущем ничего не изменится. Будет хуже, гораздо хуже. Даже Верховные это видят, но не стоит ждать, будто они выскажутся открыто. Нам всем придётся это перенести на себе. И желательно при этом выжить. Кто знает, возможно, в конце пути всё изменится. Станет лучше, чем есть…
– И как ты себе это представляешь? – осторожно выпытывала Бенеке.
– Человечество должно будет признать, что Равновесный Мир – просто красивая сказка. Миф. Его не существует. В лучшем Аштуме уже не будет ни Инквизиции, ни конфликтов с чародеями, ни мракобесия. Религии перестанут сталкивать лбами целые народы. Они отойдут на второй план, дадут человеческому гению прорваться вперёд.
– Сложно вообразить, – заметила девушка, смутившись.
Альдред выдвинул вопиюще крамольные умозаключения. Ингрид задумывалась порой о том же, но боялась идти против Петефи, Инквизиции, Противоположностей. Боялась остаться одна против неласкового Равновесия.
– Просто сравнивать не с чем. Тем более тяжело мыслить о глобальном, когда прикован к Саргузам. Ясно одно: всё, что сейчас происходит, неправильно. Я не там, где должен быть. И ты тоже. Если бы мы могли, нам бы следовало покинуть Священную Инквизицию. Сломать цепь насилия, начав с себя, – дерзнул открыто заявить капрал.
– Брат Альдред, что за смутьянские речи… – осеклась Ингрид. Но не осуждая, просто поражаясь той смелости, которой обладал Флэй.
– Чем больше мы будем увязать в этом кровавом болоте, тем выше вероятность, что мы просто встанем на место Петефи, Буассара, Модрича, Торквемады и им подобных. Пока мы ещё способны отделить чёрное от белого, надо бороться за чувство разницы. Иначе прямо как их, нас ждёт лишь омерзительная, безвкусная, жестокая Серость.
– Мы… сможем ли мы побороться? – сомневалась блондинка. – Удастся ли нам вообще сбежать из этого кошмара?..
– При желании возможно всё, – рассмеялся Альдред. – Всему свое время и место. Меня интересует отнюдь не это. Ты и я, мы знаем, что прошлого не вернуть. Скажи вот, что: если бы у тебя появился шанс бросить службу в Инквизиции, ты бы им воспользовалась? Ради собственного блага…
Девушка буквально вздрогнула, посчитав этот вопрос чрезвычайно опасным. Она, увлечённая своей же чувствительностью, не поняла, что замышлял Альдред.
Капрал хотел обломать её инквизиторские крылышки, раз подозревал: Церковь держит при себе Киафа со злым умыслом, Ингрид угрожает опасность. Может, сам Пантеон и не дружен, но его избранники должны были держаться вместе.
По возможности.
Он готов был рискнуть всем, лишь бы обрести союзника в лице Бенеке. И использовал ради достижения цели все доступные методы, нисколько этого не стесняясь.
