Элен вроде расслабилась, подмигнула, но сразу пришла в себя. Печально подала мне любимую чашку. Пояснила специально для отупевших:
– Это все в прошлом, Аля. Извини, но сейчас есть браслет. Он обнулил твою жизнь, былые связи и разрешения. Тот парень со свадьбы – дерьмо, но он сделал доброе дело, теперь вижу, что ты под защитой. И ночь провела спокойно.
– Спокойно? – подпрыгнула я, сатанея от белой кипучей ярости. – Ленка, во что ты меня втянула? Говори, кто такой Кондашов! Что еще за Изнанка мира? Меня заперли на ночь в подвалах Бюро, и вообще – кто ты такая?
Элен в испуге уронила блюдце, осколки разлетелись по полу. Дивная аллегория разбитой вдребезги дружбы. Я вспомнила, с кого начался этот ужас. Вновь зазвучал голос подруги, жизнерадостно врущей в трубку о легкой и денежной подработке, всего-то десяток песен сыграть!
Я заплакала, жалко, навзрыд; я ни в чем ее не обвиняла, но Элен присела на корточки, обняла мои ноги и тонко завыла, как ободранная бродячая псина:
– Аля, прости! Я лярва, но я же не виновата!
Я попыталась оттолкнуть ее прочь и пролила чай из чашки. Кипяток попал на руки Ленке, а она даже не дернулась. Будто вовсе не почувствовала боли ожога. На коже подруги не осталось ни пятнышка, та даже не покраснела!
Ленка отревелась, подняла грустный взгляд, всматриваясь в мое лицо:
– Удивлена, подруга? Я давно не живу, что мне твой кипяток? Если только надумаешь сварить целиком. Аля, я лярва уже пять лет. Эмоциональный паразит, пиявка. Простейшее в мире исподов. Я выпила маму, убила ее, а вчера едва не сгубила тебя, лишь бы меня не тронули.
Я по-прежнему разглядывала ее руки. С неосознаваемой надеждой ждала волдырей, запоздалого крика боли, мольбы вызвать скорую и не тупить. Но руки Элен оставались целы – ни красноты, ни лопнувшей кожи. Мраморная бледность, как у древней статуи.
В детстве Ленка была смуглянкой, загорала до черного в хорошее лето, ее даже дразнили цыганской приблудой. А потом она съездила в Сочи. И вернулась бледнее снега в горах. Рассказала, что познакомилась с парнем, влюбилась до обморока, до полусмерти и провела с ним все время в отеле, даже моря ни разу не видела. Бурный курортный роман, завершившийся слезами и тайным абортом. При таком-то стрессе как не стать другой? Не измениться и внешне, и внутренне? Из романтичной девушки выросла вдруг практичная стерва, администратор в гостиничном бизнесе. У нее даже музыка поменяла тональность! Стала жестче, выше, пронзительнее. От прежней Ленки – лишь пара привычек. От прежней тусовочной жизни, от толпы знакомых и ухажеров – несколько самых близких людей. Среди них, разумеется, мама. И я, с младших классов делившая с ней козырную заднюю парту.
– Расскажи мне все, – попросила я, гладя ее прохладную руку. – Только знаешь, чай не покатит, тут нужно хряпнуть чего покрепче.
Я принесла из гостиной непочатую бутылку виски, благо еще с периода Лешки у меня хранился запас разного дорогого пойла. В холодильнике нашелся засохший сыр и сервелат в нарезке. Элен достала с полки стаканы, покорно села за стол, подцепила ногтем кусок колбасы.
– Да чего тут рассказывать, Алька? Я последнее дерьмо и грязь под ногтями. Низшая тварь Изнанки. А тогда казалось – нашла судьбу.
Встречаются в жизни такие принцы, что вырезают нам сердце и съедают его, сладострастно щурясь. С детской белозубой улыбкой.
2
– Он был красив, как луна над морем. Весь такой светлый, прозрачный. Чистый, как этот виски в стакане. И так же бил по мозгам.
