– Че надо, – отвечала с раздражением Машка. – Скажи спасибо, что не голая, а могла бы, – говорила она, поправляя зеленые локоны длинных густых волос.
Месяц назад, на вручении золотой медали, директор школы корректно спросила: «Может, не вызывать тебя на сцену? Тяжело, поди, еще». Но Маша решила не давать одноклассникам поводов для обсуждения, поднялась за аттестатом и медалью.
На душе скребли кошки. Всюду мерещился Миша. Выпускной вечер она провела в холле ресторана: веселиться за общим столом настроения не было.
Маша и Миша познакомились несколько лет назад на одной тусовке, где всех объединяло стремление изменить тело. Маша, как настоящая творческая личность, собиралась сделать пирсинг, и подружка решила познакомить ее с ребятами, увлеченными этой же темой. Те с радостью исполнили желание девушки. Не успела опомниться, как после рюмки водки ей прокололи язык старой цыганской иглой.
Машке было пятнадцать, после спиртного ее сильно развезло, продырявленный язык еле ворочался. Миша из жалости вызвался дотащить ее домой. Всю дорогу Маша стонала от боли, безуспешно пыталась что-то объяснить, а перед самым домом ее стошнило в кусты. После этого происшествия Мишка почувствовал себя героем, выручившим друга в беде. С тех пор они стали часто встречаться. Татуировки, пирсинг, шрамирование, тоннели в ушах, эксперименты с волосами – все это вызывало у обоих восторженный интерес.
Сейчас Машка уже не помнила, как выглядела пару лет назад. В сентябре они с Мишей собирались ехать в Питер, чтобы проколоть переносицу, достойные мастера были только в культурной столице. Друг сказал, что на такой поступок могут решиться исключительно смелые и неординарные люди. Он был именно таким: прекрасно учился в школе – для него это было принципиально, увлекался робототехникой и однажды даже победил в международной олимпиаде. Учителя смирились с его внешним видом – успеваемость от этого не страдала.
– Маня, а я красивый? – застав однажды Машу врасплох, выпалил он.
– Конечно, – смущенно ответила девушка.
– Что ты!? У меня уши торчат, – возбужденно сказал Мишка. Он стал хлопать себя по карманам, нашел фонарик и вручил Маше. – Включай фонарь и свети мне в ухо!
– И че?
– Видишь тонкие хрящики моих локаторов? Они стали томатно-красными, – зловеще прошипел Мишка. – Выглядит отвратительно! А я хочу нравиться девочкам.
– Я ни разу не замечала твоих локаторов, тем более в темноте.
– Правильно! А все потому, что я работал над этим. Вот слушай: сначала сделал в мочках тоннели – думал, что под их тяжестью уши станут прямее. Но это не помогло, кольца были слишком легкие. Потом решился на пирсинг хеликса, но сережка на верхушке уха оттопыривала его еще больше. И наконец, о боги, мне пришла в голову идея – сделать ухо частью композиции большой татуировки, – победоносно заключил Миша и замер в ожидании Машиной реакции.
Действительно, драконы, кусающие себя за хвост, обрамляли Мишкины уши и делали их менее заметными.
– Гениально, – восторженно произнесла Маша. – Уроборос. Кажется, это так называется? – сумничала она.
– Это древнейший китайский символ цикличности природы: жизни и смерти, созидания и разрушения, – таинственно произнес Мишка.
– Какой ты умный.
– В том-то и дело, дорогая Манечка. А я хочу, чтобы меня хоть кто-то считал еще и красивым, – Мишка залился звонким смехом.
Девушка покраснела и ничего не ответила. Она смотрела на него глазами, излучавшими вселенскую любовь и ласку. Какая ей была разница, что у него там с ушами.
