– А переносицу пробьем, дабы эстетически уравновесить модификацию головы, – важно заключил Миша.
***
Через два дня начинали принимать документы во все вузы страны. Маша сгорала от нетерпения. Ей хотелось быстрее закрыть эту тему. «Можно, конечно, пойти учиться сразу в два института, – размышляла она. – В архитектурный – как и хотела, и в институт МВД – это дело принципа».
Когда она озвучила эту идею родителям, мать схватилась за голову:
– Машунь, ты хочешь сдохнуть, обучаясь в двух институтах?
– А что такого? Многие так делают.
– А как же твоя мечта?! Ты бредила архитектурным. Я все понимаю, гибель Миши повлияла на твои планы. Но не до такой же степени.
– Мам, давай не будем это обсуждать. Вас никогда не смущали мои даже самые бредовые идеи. Что же изменилось?
– Сейчас решается твое будущее!
– У меня нет будущего без Миши, – отрезала Машка.
Мать зарыдала. Отец молча закурил папиросу.
Как всегда, в самый неподходящий момент вошла бабушка.
– Допрыгались, воспитатели хреновы? «Наша дочь – самостоятельная личность», – кривляясь, сказала Нина Андреевна.
– Бабушка, тебя только не хватало с нравоучениями, – предвидя полуторачасовую беседу, сказала Маша.
– Я бы тебя удавила еще тогда, когда ты в языке дырку сделала. Надо мною все подруги смеются. Не внучка, а пугало огородное.
– Ба, заколебала ты со своими проповедями.
– Вот лишу вас квартиры, тогда посмотрим, кто кого заколебал! – перешла на крик Нина Андреевна.
– Началось в колхозе утро! – возмущенно проревела внучка.
В конце концов, конфликт привел бы к семейной драме, если бы с книжной полки не упал Мишкин портрет, перевязанный черной лентой. Маша схватила его дрожащими пальцами, бережно прижала к груди и ушла в комнату. Казалось, она уже выплакала все слезы. Но нет, до кухни стали доноситься тихие всхлипывания. Отец схватился за папиросы и стал выкуривать одну за другой. Мать принялась нервно стирать хлебные крошки со стола. Бабушка же расхаживала туда-сюда, сложив руки за спиной. Наконец, она решительно двинулась к комнате внучки.
– Деточка моя, хотела тебе сказать, что я звонила в институт МВД дяде Паше. Помнишь, он как-то заезжал ко мне по делам? Так вот, Паша сказал, что у тебя есть все шансы на поступление: медаль, спортивные достижения и все такое. Только там медкомиссию нужно будет пройти. И психолога. А он не даст заключения о твоей психической адекватности: ты со своими тоннелями и пирсингами неконкурентоспособна, – выпалила бабушка и застыла в ожидании реакции.
– Ты? Звонила? – перестала скулить Маша.
– Я, конечно, многого не понимаю, может, в силу своего возраста и воспитания. Но это не значит, что я тебя не люблю.
– Помощь пришла, откуда не ждали, – зло пошутила Маша.
– Не хочешь – не принимай, – спокойно ответила Нина Андреевна.
– А какой у тебя интерес? Еще пятнадцать минут назад ты лишала меня наследства, – не веря в искренность слов бабушки, заявила внучка.
– Во-первых, не тебя, а родителей. Во-вторых, я еще собираюсь немного пожить, – раздраженно произнесла бабушка, но тут же спохватилась и добавила спокойно: – Я тебе дурного не посоветую.
– Хорошо, ба, я тебя услышала, – сказала Маша.
Нина Андреевна вышла из комнаты внучки и, ничего не сказав родителям, удалилась в свою.
На следующее утро Маня направилась к хирургу – зашивать дыру в ухе. «Слава Богу, татуху не успела набить», – с чувством облегчения подумала она. Вернувшись домой после несложной процедуры, Маша развела в специальной мисочке краску и закрылась в ванной.
