– Тоже смотрела эфир про Данаю? Ужас. Мы с дочкой в слезах просидели всю передачу. Какая страшная несправедливость, – и она прервалась, чтобы сделать глоток горячего чая.
Олеся тараторит почище любого диктора. Видимо эта привычка выработалась у нее с годами. Она мама двух дочек и дома у нее постоянно что-то происходит. Раньше на работе каждое утро начиналось с ее рассказов о семейной жизни. Муж, мама, свекровь, дети – все что-то говорили Олесе и это вызывало в ней разные эмоции. Ее рассказы всегда согревали меня, они всегда имели насыщенное и богатое содержание, были полны семейных отношений, детского смеха или плача, шуток, старых поговорок, которыми пользуется ее мама – не всегда приличных, но очень смешных. В общем, Олеся из тех людей, что живут нормальной жизнью в больших семьях, а не топят свою печаль в ванной и бокале виски с колой и за это я ее обожаю.
С приходом бывшей коллеги моя холодная квартира заполнилась легкой болтовней и восхитительным ощущением чьего-то присутствия. За дни без работы я сильно соскучилась по людям, а особенно по ней. Так как Олеся сильно торопилась, слова вылетали из нее быстрее, чем обычно:
– Но самое главное. Ты не представляешь! Наш шеф!
– Что?
– Тоже умер! Царствие ему небесное и слава тебе, Господи!
– Умер? Как?!
– А вот так. На тренировке. Несчастный случай с беговой дорожкой. То ли поскользнулся, то ли дорожка сломалась и закрутилась быстрее, но факт в том, что он неудачно упал и разбил себе голову.
– Надо же. Какой ужас.
– Ужас. Ужас. Это ему прилетело за нас всех. Нельзя так обращаться с людьми.
– Что ты говоришь такое. Перестань.
– А то. Этот коротышка постоянно реализовывался за счет других. То, как он разнес тебя, до сих пор обсуждают. Все на твоей стороне, кстати. Нельзя так к людям относиться.
– Но и не помирать же из-за этого. Я не думаю, что он был таким уж и чудовищем, чтобы умереть вот так.
Мне вспомнился шеф. Невысокий, седой, с озером лысины посреди макушки. Всегда в идеально выглаженном костюме и накрахмаленной рубашке. Он приходил на работу раньше всех и уходил позже – проверял, кто сколько работает и как часто опаздывает. До последнего работал с клиентами, хотя его должность этого уже не требовала и часто выезжал на встречи вместе с нами. Он был предан своей работе и компании, потому что был здесь с самого начала, но подчиненные его невзлюбили, потому что он не терпел ни малейшей оплошности и проступка. Сначала он отчитывал, выговаривал, часто публично, а потом увольнял. Как меня. И хотя Олеся и твердила, что меня уволили несправедливо и шеф получил по заслугам, я знала, что в увольнении была виновата сама.
Допив чашку чая и поинтересовавшись моими планами по поводу поиска работы, моя единственная подруга исчезла так же быстро, как и появилась. Я снова осталась одна.
***
Мне снится сон. Темный, тяжелый, бесконечный. Я пытаюсь проснуться, но не могу. Во сне бегу по каким-то развалинам, которые рушатся после каждого моего шага. Здесь темно. Страшно. Вокруг ни души. Земля гудит и стонет под ногами, что-то где-то дымит, и мне только и остается бежать вперед. Вдруг отчетливо доносится телефонный звонок. Я судорожно пытаюсь найти, где здесь, среди руин может быть телефон. Я очень хочу ответить. Вдруг меня могут спасти. Ищу телефон, заглядываю под каждую глыбу бетона, но телефона нигде нет, а звонок между тем только усиливается. Я чувствую, что ключ к моему спасению где-то рядом, но его нигде нет. И тут я просыпаюсь.
