«Хотя…зачем же выманивать?»
Человек остановился, впечатлившись озарившей его мыслью. Как он сразу-то не подумал. Ведь сейчас, во вскрытой квартире лежит мертвое тело, а это значит, в первую очередь в убийстве, следуя канонам просмотренных сериалов, будет обвинена хозяйка этой самой квартиры. Если повезет, то, понабежавшие полицейские, упрячут Ульяну в места, не столь отдаленные, надолго. Квартира свободна, ищи не хочу.
Человек радостно присвистнул, потер руки от возбуждения. Завтра, нет не завтра, а послезавтра он снова попытается. И эта попытка окажется удачной!
***
Город я и вправду пролетела за десять минут, с сожалением, остановившись на бензоколонке, прикинув, что топлива для моей поездки, мне не хватит.
Не стоит думать, что всю дорогу я только страдала и переживала. Способность мыслить трезво, вернулась ко мне еще на заправке, и я позвонила тренеру сына.
К моему глубокому изумлению тренер на вызовы не ответил, ни на первый, ни на второй, ни на третий звонок.
Стараясь рассуждать логично, а не как заполошная истеричка, я сама для себя сделала вывод, что тренер в больнице, рядом с сыном, а телефон, скорее всего, забыл в лагере, или в машине. Ничего странного, так бывает.
Набрать номер ребенка мне и в голову не пришло. Какие с ним могут быть переговоры, если его готовят к операции.
Макс занимается футболом восемь лет. У него и раньше случались травмы, это обычное дело и на тренировке и, особенно, на соревнованиях. Мне пришлось научиться не падать в обморок от вида крови или хромающего сына. Но сейчас произошло что-то ужасное. Никак не связанное с тренировкой. Поэтому, решив не раскачивать свое воображение, а узнать все по приезду в больницу, позвонила Давиденко, с просьбой найти связи в областной больнице и договориться о переводе туда Макса.
Ковальковой, так, кстати, набравшей мой номер, просто узнать о моих трудовых подвигах по разбору вещей, я обрисовала создавшуюся ситуацию и, она, из Питера, взялась разыскивать машину для транспортировки Макса в областную больницу.
Спустя час навигатор привел меня к зданию Перовской районной больницы. К моему удивлению, оно сверкало свежим ремонтом и пластиковыми окнами, а внутри напоминало филиал дорогой столичной клиники. Сплошные чистота, порядок, новая мебель и компьютеры. Вот только нестерпимый запах хлорки, верный спутник наших больниц, никуда не делся. Захотелось немедленно надеть респиратор или открыть окна.
– Здравствуйте, моя фамилия Маркова. Мой сын сейчас у Вас, его готовят к операции, – забежав в приемное отделение, с порога зачастила я.
– Марков…– протянула медсестра, – а когда его привезли?
– Не знаю когда привезли! Час назад, или чуть больше, позвонили из вашей больницы и сообщили, что мой сын в летнем лагере получил травму, сломал ногу, что его готовят к операции и мне нужно дать на нее согласие, – взвилась я, закипая, как чайник.
Медсестра, не обращая внимания на мой поднимающийся гнев, очень спокойно просмотрела свои записи, вызвала дежурного врача.
Если описать кратко итоги моих переговоров с медицинским персоналом – Максима в больнице не было. Звонки главврачу тоже не помогли в поисках пациента.
С трудом понимая происходящее, я набрала номер, сообщивший мне новость о травме ребенка. Вместо ответа, почему-то на английском, мне сообщили, что это специальный номер, рассчитанный только на исходящую связь. Повторила вызов, и снова прослушала тот же текст.
