– Выручу, без проблем. Когда он приезжает? – я пошарила глазами по кухне в поисках ежедневника.
– Через час, – невозмутимо, словно речь шла о визите в будущем месяце, сообщила Давиденко. – Через час господин Эдер будет у меня в кабинете. Я, кстати, уже тут – на стол накрываю.
Из трубки донеслось позвякивание посуды, как мне показалось, очень нарочитое.
– Потом у профессора встреча с нашими музейщиками, с твоим сопровождением, разумеется, – продолжила Надежда Николаевна.
Быть другом Давиденко не только почетно и приятно. Это возлагает определенные обязательства. Поэтому отказать ей в такой малости, как поработать переводчиком в воскресный день, немыслимо, ни при каких условиях. Судебное заседание пришлось бы отложить, а не то, что распаковку вещей. Коротко попрощавшись, пообещав постараться не опоздать, я кинулась собираться.
***
Закончив разговор, Надежда Николаевна Давиденко, слегка подрагивающей рукой, нажала на отбой вызова. Прижала ладонь к щекам – горят. Очень волновалась при разговоре. Ведь времени, на обдумывание закрученной интриги не было. Все получилось с колес, экспромтом.
Но сработано хорошо. Четко, по деловому, очень убедительно. Все, как и хотела. Ну, почти. Главное, чтоб Ульяна фальшь не почувствовала, не взбрыкнула, как она это умеет. Надо, для пущего эффекта, еще завернуть ей про русское гостеприимство и про радушие, а самое главное, намекнуть, что без нее, Ульяны, она, Давиденко, ну никак не справится с приемом дорогого иностранного гостя.
В дверь кабинета осторожно постучали. Давиденко мельком глянула на себя в зеркало – одним движением поправила прическу, улыбнулась своему отражению и достаточно громко произнесла:
– Входите же, Алекс!
***
Так, что у меня в шкафу из распакованного, не мятого, и подходящего для навалившейся жары? Можно сказать – ничего! И времени на тщательный подбор гардероба не было.
Вытащила с полки легкие брюки и свободную бирюзовую футболку. Почему бы и нет? Я же не официальный представитель какой-нибудь встречающей дипломатической организации, а всего лишь непрофессиональный переводчик. Звучит, как свободный художник.
Какое счастье, что к своим тридцати пяти годам я осознала – в одежде и обуви – главное удобство. Потому, от обожаемых мной суровых деловых костюмов, сначала перешла на не менее строгие платья, а потом как-то незаметно одежда стала спортивно-деловой. А нежно любимая мной обувь на высоких каблуках, была безжалостно вытеснена удобными лоферами и мокасинами.
Покрутившись перед зеркалом, осталась, в целом, довольна. Буйная блондинистая, кудрявая шевелюра, утренними стараниями, имеет вполне приличный вид. Пару взмахов тушью, чтоб немного подчеркнуть глаза и я готова.
К назначенному времени я не успела, хотя и город был по летнему пуст, и светофоры мне благоволили, давая зеленый коридор, а парковки около Института оказались свободными.
Когда, я, запыхавшись, вошла в дверь кабинета Давиденко, австрийский профессор с чашкой кофе уже сидел за огромным столом для переговоров, уставленном, по случаю прибытия иностранного гостя, угощением: печенье, пирожные, конфеты, бутербродные канапе, крошечные пирожки, фрукты. Неумолимое русское гостеприимство. Пахло кофе, кардамоном и корицей.
Давиденко возилась около кофемашины.
– Guten Tag, Herr …. , – начала я и запнулась, вспоминая, как же Давиденко назвала своего гостя, – Herr Eder. Ich entschuldige mich für die Verspätung… (нем. Добрый день, господин Эдер. Я приношу свои извинения за задержку…).
