Торговля шла бойко, и продавцы, поздоровавшись, отдавали ей деньги без лишних слов: некогда было отвлекаться на разговоры. Подошла Марина и к женщине неопределенного возраста, полноватой, в соломенной шляпе с большими полями и свободном сиреневом платье. Она, как ядреный гриб боровик, плотно сидела на табуретке. Раньше Марина ее здесь не видела, но женщина не казалась неопытным новичком: перед ней стояли ведра с аппетитными фруктами, на складном столике размещались циферблатные весы, банки со смородиной, малиной, крыжовником.
Марина взглянула оценивающе на женщину и на товар. Ведро с абрикосами было почти пустое, платить, стало быть, есть чем, не отвертится словами: «Подождите немного – сейчас только встала».
– Попрошу плату, мадам, – снисходительно обратилась Марина к торговке и встала перед весами.
– Какую плату? – подняла голову женщина. Голос у нее оказался тонким и резким. – За что должна я платить?!
– За право торговли, – спокойно пояснила Марина, и эти простые слова пробудили вдруг бурю эмоций.
– За что, за что? – напряглась женщина и тут же вскипела. – Мне надо платить за то, что я принесла сюда, на дорогу, за два ведра абрикосов?.. Кто установил эту чушь?.. И кто сама ты такая, позвольте полюбопытствовать?!..
Женщина стремительно входила в воинственный раж. Она или была истеричкой, или опытной склочницей, которой подарили возможность показать себя в полной красе. Ее лицо покрылось красными пятнами, глаза засветились хищным огнем, шляпа поползла набок, через тонкие губы исторгался визжащий фонтан.
Марина смотрела на бесноватую тетку с насмешкой. Ей уже не раз доводилось остужать чересчур воспаленные головы и ставить строптивых в смиренные позы. Для этого были безотказные средства. В словопрения обычно она не вступала, находила Руслана и сообщала, что на их корабле возник бунт. Потом она издали указывала ему на непокорного продавца, потом с удовольствием наблюдала, как у того начинали возникать неприятности.
Внезапно перед ним появлялись бравые парни в погонах, и оказывалось, что бузотер расположился на месте прохода, что весы у него не клейменые, и что вообще, согласно распоряжению мэра города, торговать надо в специально отведенных местах.
– А почему вы только ко мне придираетесь?! – ершился смутьян. – Смотрите: сколько здесь таких же торгует!.. Почему их вы не трогаете?!..
У блюстителей рыночных правил будто только что открылись глаза:
– Это касается всех! – повышал голос старший по званию. – На рынке полно свободных прилавков, прошу, чтобы через полчаса здесь не было никого! Всех прошу перейти на территорию рынка!.. Через полчаса вернусь и проверю!
Выдав такую команду, милиционеры удалялись, а смутьяна брали в оборот коллеги по торговому делу:
– Ну и чего ты добился?! Сейчас всех поразгонят! Пятерку поганую пожалел! Иди на базар – там с тебя пятнадцать сдерут! Жмот недорезанный! Из-за таких скупердяев порядочным людям спокойно жить не дают!..
Ошарашенный этой атакой бедолага вот уже сам мечется среди толпы с пятеркой в руке. Разыскав Марину, он униженно просит ее принять от него эти деньги. Марина делает ему одолжение, и на стихийном базаре воцаряется обычный порядок. Милиция, конечно, больше не появляется.
По такому сценарию мог быть погашен и этот конфликт, но Марина замешкалась. Она увидела, что к бушующей тетке стали подходить люди, торговавшие рядом, они вразумляли смутьянку: «Чего ты орешь?! Она же не для себя собирает, а для милиции, чтобы они нас не гоняли. Уймись! Не жалей ты эту пятерку, всем хуже будет!»
