С этими словами Рон, важно вышагивая, вышел из комнаты, а Арден с огромным удовольствием заметила, что его брюки сзади висят мешком. Когда она встретила Рона, он был студентом-медиком и очень гордился своей физической формой. Но слишком большое количество коктейлей, выпитых впоследствии на вечеринках, сделало свое дело: его живот больше не был подтянутым и плоским. Его ягодицы теряли форму и обвисали, а бедра становились шире. Теперь в нем не осталось ничего от того учтивого и внимательного мужчины, каким он когда-то был. И он знал об этом. Все, на что он мог теперь рассчитывать, – работа гинекологом, ради чего он пожертвовал всем. Даже ее любовью.
Тогда вечером она приложила все усилия, чтобы быть привлекательной, когда позвала его в столовую к обеду. Джоу к тому времени уже уложили, а отец наградил мальчика поспешным и неискренним поцелуем. Обед, который она накрыла, был роскошным. В те далекие дни она с удовольствием занималась готовкой.
– Теперь, – сказала она, улыбаясь через стол мужу, который доел второй кусок яблочного пирога, – ты мне расскажешь, что же мы сегодня празднуем?
– Окончание всех наших проблем, – заявил он, не скрывая торжества.
В ее понимании концом всех их проблем было бы выздоровление Джоу настолько, чтобы он мог вести нормальный для трехлетнего ребенка образ жизни. Но тем не менее она вежливо уточнила:
– Каких проблем? В клинике все в порядке, не так ли?
– Да, но… – Он тяжело вздохнул. – Знаешь, Арден, в последнее время мне необходимо было… расслабиться, немного развлечься. Я ведь каждый день слышу крики и стоны женщин, у которых схватки или которые рожают.
Арден молча проглотила горький упрек. Ее отец так не думал о своей работе, а он всю жизнь положил на то, чтобы стать одним из лучших врачей Лос-Анджелеса. Он не был нетерпим к боли своих пациентов, была ли она реальной или воображаемой, но Рон был другим.
– Я тут немного поиграл, и понимаешь… – Он пожал плечами и ухмыльнулся, как ему казалось, с мальчишеским задором. – Я – банкрот. По уши в долгах.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать то, что он сейчас сказал. Потом еще несколько минут, чтобы подавить нараставшую в душе панику. Ее первая мысль была о Джоу. Его очень дорогом лечении.
– Сколько… сколько ты должен?
– Достаточно много, так много, что, возможно, мне придется продать клинику или заложить, но в этом случае я вряд ли смогу ее когда-нибудь выкупить, независимо от того, сколько младенцев мне придется принять.
Обед, который она съела, подступил к горлу.
– Боже мой! Клиника моего отца!
– Да, черт бы ее побрал! – прорычал Рон, ударяя кулаком по столу так, что зазвенела посуда. – Это не его клиника, а моя. Моя, слышишь меня? Он был сельский врач, лечивший по старинке до тех пор, пока я не превратил эту больницу для женщин в современный…
– Завод. Таков твой способ руководства. Без сочувствия или сожаления к женщинам, которых ты лечишь.
– Я помогаю им.
– И само собой разумеется, что ты – превосходный врач. Один из лучших. Но у тебя полностью отсутствуют эмоции. Ты не считаешь женщину, которую лечишь, человеком. Тебя беспокоит только состояние ее счета.
– Но ты и сама совсем не против того, чтобы жить здесь и быть членом самого престижного клуба…
– Ты захотел приобрести этот дом и отправил меня в клуб, это было не мое решение.
– Когда любая женщина покидает мой кабинет, она на седьмом небе.
