– Я не поняла, вы меня не уволите? – растерянно спросила его.
– Уволить? – возмутился он. – Да за что же это? Сам не раз видел, как ты работаешь, а до бредней истеричных барышень опускаться не намерен. До завтра, Леночка.
– Всего доброго, Виктор Константинович, – ошарашенно пробормотала я и вышла из кабинета.
И вроде бы отпустило, все же переживала я страшно, но ноги до сих пор были ватные, да и голова плохо соображала. Как доковыляла до кабинета и под пытками – не вспомню. Схватила сумку, мобильник, закрыла дверь на ключ и замерла в нерешительности посередине комнаты. Может, и надо было согласиться на коллекционный коньяк – глядишь, соображала бы сейчас не в пример лучше. Мотнула головой, снимая плотную резинку с волос и рассыпая свою платиновую гордость по плечам. Идеально ровные, густые, с правильным холодным оттенком, причем от природы. Кстати, именно такой цвет отличает нас, наяд, а еще голубые глаза и молочная кожа. Чем сильнее магия, тем светлее волосы и насыщеннее лазурь. Мой взгляд, кстати, сияет почти так же ярко, как у отца – сильнейшего в роду.
Спустя буквально десять минут я уже сбегала по ступеням большого офисного центра. Решила немного подышать воздухом, чтобы окончательно прийти в себя.
К вечеру снова пошел снег. Он мягкими хлопьями кружился в воздухе, то, вопреки всем законам гравитации, поднимаясь вверх, то, исправившись, опускаясь на землю. Праздничная иллюминация украшала окна огромных городских монстров из стекла и бетона. Во дворе, увешенная огнями и золотыми шарами, гордо стояла пластиковая зеленая красавица. Рабочий день уже закончился, и редкие задержавшиеся трудоголики спешили вырваться из смертельных офисных объятий. Запрокинула голову к чернильному небу и прикрыла глаза, чувствуя, как тончайшие снежинки, так похожие, но разительно отличающиеся друг от друга, касались нежной кожи щек, век, путались в ресницах, мгновенно превращаясь в капельки воды. Раскинула руки в стороны и покружилась на месте, дыша, наконец, полной грудью.
Метрах в пятидесяти призывно сверкала огнями приличная кофейня. По случаю наступающих праздников там готовили великолепный латте «Имбирный пряник». Сунула озябшие руки в карманы и пошла на свет. Шаг, другой, внезапно нога поскальзывается на ледяной луже, скрытой тонким снежным налетом, и я со всей неотвратимостью начинаю заваливаться назад. Подумать только! Вот смеху-то! Наяда пострадала от собственной стихии. Сашка еще год будет посмеиваться надо мной. Неловко взмахнула руками, закручивая вокруг себя белый вихрь. Снежинки соединились в плотное, вполне осязаемое мужское тело, и мой ледяной рыцарь подхватил меня под спину, мягко удерживая на весу, а потом поднимая обратно в устойчивое вертикальное положение. Не знаю, как так вышло, но у моего создания были черты Егора. «Чтоб тебя!» – топнула в сердцах.
Попадись он мне сейчас, и мамин прекрасный сад украсила бы еще одна идеальная ледяная скульптура! «Подумать только! – пробормотала, покачав головой. – Никогда ведь не была такой кровожадной! Все ты, Тишинский, чтоб тебе икалось!»
Порыв сильного ледяного ветра заставил поежиться. Вдруг стало неуютно, а еще очень страшно. Знаете, такой иррациональный глубинный страх, скорее ужас. Обернулась: вокруг никого, совсем. Неприятные ощущения никуда не делись, и я, накинув поглубже пушистый капюшон, поспешила в уютное нутро небольшой кофейни. И что это было? Паранойя?
