- А у тебя же глаза почти зеленые. Ты уверена, что тебя не удочерили?
Я взвилась.
- Чего за хрень ты несешь?! Мне мои волосы и глаза достались как раз таки от бабушки.
Он покаянно кивает.
- Извини, я и вправду сказал какую-то ерунду. Просто в детстве я мечтал о том, чтобы оказалось, что меня усыновили.
Его лицо становится мрачным, а я в испуге рассматриваю его, не зная, как это прокомментировать.
- В общем, неважно, - добавляет он. - Я уверен, что тест ДНК расставит все по своим местам.
- Может, если бы ты не прыгал с бабы на бабу, то и не оказался бы в такой ситуации? - не сдерживаюсь я.
Он усмехается.
- Я еще не прыгал на тебе!
- Слушай, а ты только о сексе можешь думать? - спрашиваю я, прекрасно понимая, что звучу как глупая шестнадцатилетняя девчонка.
Он не успевает ответить, нас зовут в кабинет. Медсестра взвешивает Глафиру и меряет ее рост.
- Вес - шесть килограммов четыреста граммов. Рост - 57 см, - говорит она. Затем меряет объем головы малышки и добавляет. - Идеально!
Мы устраиваемся за столом и женщина начинает просматривать почти незаполненные листы, которые передает ей Бергман. Она поднимает на нас удивленные глаза.
- Что вы хотите?
- Нам нужно оценить общее состояние здоровья ребенка и сделать тест ДНК, - говорит Александр.
Женщина поворачивает ко мне. На ее лице читается презрение. Видимо, она думает, что я какая-то шалава, которая сама не знает, от кого родила. Да и дату рождения ребенка не помнит.
- Нет-нет, я не мать, - успокаиваю я ее. - Я здесь просто, чтобы помочь с малышкой.
- То есть, у вас нет ни даты рождения ребенка, ни информации о прививках? - вопрошает медсестра.
- Нет, - скрипя зубами, бросает Бергман. - Кто-то подкинул мне ее на порог.
Медсестра задумывается.
- Я думаю, нам придется обратиться в службу опеки.
Александр встает и нависает над женщиной.
- Я сам позвоню в опеку, как только будет сделан тест. Сейчас не время и не место, чтобы привлекать посторонних людей.
Медсестра выглядит растерянной, но потом кивает:
- Сейчас я позову доктора.
Она уходит.
- Ты мог постараться быть повежливее, - не удерживаюсь я. - Мне кажется, она сейчас вызовет соцзащиту.
Александр прислоняется к стене, разрисованной мультяшными рыбками. Картинка выходит забавная. Как будто желтые и голубые рыбки, пуча глазки, выплывают из его головы.
- Так ведь и ты должна была позвонить в опеку? - спрашивает Бергман.
- Да, должна была, - уныло соглашаюсь я.
- Так почему же ты этого не сделала? - его голос звучит жестко.
- Мне интересно узнать, твой это ребенок или нет.
- То есть причина, по которой ты осталась, это неуемное любопытство?
- Нет, - хмурюсь я. - Просто ты попросил о помощи и я не могла отказаться.
Он чуть успокаивается. Наконец-то приходит врач. Это женщина лет шестидесяти, с седыми завитками волос. У нее доброе выражение глаз, внимательно изучающих нас из-под чуть сдвинутых на нос очков.
Александр встает и протягивает ей руку:
- Здравствуйте! Меня зовут Александр. Большое спасибо, что согласились нам помочь. Мне не терпится узнать, что эта девочка - моя дочь!
"О-па. Что за метаморфозы?!" - удивляюсь я про себя. А потом понимаю, что Александр пытается расположить к себе даму, чтобы она не вызвала опеку.
- Меня зовут Лидия Ивановна, давайте осмотрим девочку. Я правильно понимаю, что вам о ней ничего неизвестно?
Мы оба киваем.
- Хорошо. Как зовут девочку?
- Мы ее называем Глафира, - отвечает Александр.
