Теперь плечами пожимает он:
– Уменьшаю популяцию кроликов.
Брайони переводит взгляд на ружье, протягивает к нему палец, проводит им по гладкой, отполированной поверхности дерева и замирает.
– Вы умеете стрелять?
– Нет. – Она мотает головой.
– Я мог бы вас научить. Никогда не знаешь, когда тебе пригодятся твои знания и умения.
Брайони смеется, искренне поражаясь тому, что он думает, будто ее жизнь достаточно интересна или опасна для того, чтобы ей пригодились навыки в стрельбе. А может, он просто намекает на кроликов, которых нужно отгонять от огорода?
Между ними снова повисает тишина. Внутри Брайони натянулась пружина, но вместе с тем она чувствует себя удовлетворенно. Странное ощущение.
– У вас ведь малой, которого нужно забрать из школы?
Брайони смотрит на часы:
– Я успею, если двинусь в путь через десять минут.
Уголок его рта изгибается в ухмылке, пока он окидывает взглядом холм.
– Путь неблизкий.
– Я уже в лучшей форме, чем раньше.
– Я вижу.
Его лицо всего в нескольких дюймах от ее лица – в этом интимном укрытии между упавшим деревом и холмом. Если она повернется, их губы соприкоснутся. Это то, чего он ждет? Или она?
– У меня есть кофе, – говорит Брайони, доставая из рюкзака термос.
Она наливает напиток в крышку и протягивает ему. Они по очереди отпивают по глотку, а потом Брайони поднимается. Ее ягодицы влажные и холодные от сидения на земле.
– Как тебя зовут? – спрашивает он, когда она вешает рюкзак на плечо.
– Брайони.
– А меня Дункан. Дай мне знать, если захочешь поучиться стрелять.
– Может быть, на следующей неделе?
Слова слетают с губ сами собой, она даже не успевает подумать. Он пристально смотрит на нее, и Брайони на мгновение пугается: вдруг он сдаст назад?
– Я обычно бываю здесь по вторникам.
– Отлично.
Взяв у нее телефон, он разворачивается и уходит, не проронив больше ни слова. Поставив ногу на ствол дерева, он подскакивает и приземляется, как олень до этого.
Радостная улыбка сходит с лица Брайони, она зажимает рот рукой. А потом, мчась по тропке, перепрыгивая через островки каменистой осыпи и приземляясь на гладкие плоские камни или упругий пружинистый дерн, она внушает себе: для него это все не имеет значения. По крайней мере, такого значения, как для нее.
Кэл пока что провел дома всего одну ночь. Но его уже тяготят неодобрительные взгляды и восклицания матери. Он ужасно, до боли скучает по Северо-Шотландскому нагорью и Шоне. Кэл продолжает думать о Робби, вспоминая знакомое отчаяние в его глазах, но подавляя чувство вины и привязанности, которую почувствовал к этому пареньку.
Звонок в дверь раздается почти сразу после того, как мать уходит в магазин. Он выходит в коридор и открывает дверь с мыслями, что наверняка это мать, опять забыла дать ему очередное «ценное указание» либо решила проверить, не включен ли газ или не открыты ли окна. Но на пороге стоит не она. А Фулдс.
При виде детектива у Кэла подкашиваются ноги. Ее глаза полны сочувствия и угрюмой решительности.
– Вы нашли ее.
– Можно войти?
Она не отрицает его предположение. Кэлу хочется ударить кулаком воздух. А еще ему хочется заплакать. Он провожает гостью в маленькую гостиную. И, остановившись посреди комнаты, они несколько секунд молча смотрят друг на друга. В этот момент Кэлу кажется, будто он и Фулдс – единственные люди во всем мире.
– Не желаете присесть?
Кэл мотает головой.
– Скажите же мне, – молит он. – Пожалуйста.
