Наши ласки были такими бурными, что я подспудно (краешком сознания) удивлялся, почему до сих пор на участок не приехала пожарная машина – тушить всепоглощающий огонь страсти! И я, и Марианна пылали, как два куска урана в пекле ядерного взрыва, мы впились другу в друга, слились, растворились – мы стали одним целым и одновременно достигли вершины экстаза. О – это незабываемо, и я, вероятно, пронесу это в своем сердце до конца дней!
Сразу хочу оговориться – обвинять меня в излишней эмоциональности, присущей кошечкам – все равно, что искать железный лом в груде трухлявых досок. Лома нет, и излишней эмоциональности тоже нет. У меня звериное каменное сердце, я циник и ловелас, я не испытываю никаких приступов мягкотелости – я охотник и всеми когтями за грубый котовый характер! Просто Марианна – она… У меня нет слов… Она… Слов нет… А так – я циник, охотник, зверь! И ни одной кошечке не позволю поработить моё сердце! Ну, разве что Марианне.
* * *
Кроме нижнего этажа, в Норе имеются еще два. Вы сильно удивитесь, если я скажу, что намеренно не занял их, а оставил для птичек? Для порхающих созданий – жаворонков, соловьев, зябликов!
Парадокс – не правда ли? Кот (плюс иногда кошечка) снизу и птицы (кои есть корм) – сверху. В прошлые времена меня бы за такую вольность по головке бы не погладили – уж так бы прищемили хвост, что убежал бы в Сибирь – а то и куда подальше.
Кот-ренегат, предавший идеалы борьбы с пернатыми! Еще немного – и он (т. е. я) переметнется на сторону собак. Взять его – заковать в кандалы, в столыпинский вагон – и в Норильск на веки вечные плавить алюминий для Прохорова!
Воздам хвалу небесам: нынче на дворе – культурный и толерантный двадцать первый век, и каждый сам себе командир, судья и палач. И прокурор, и адвокат.
Я, кстати, ни то, ни другое – ни третье, четвертое, пятое. Я – исследователь, поклонник литературы, ценитель кошачьих прелестей и натуралист. Во мне – масса положительных качеств и удивительных, обычно несвойственных котам, черт.
И я люблю наблюдать за птицами. Законом уже не запрещено!
Птички – они такие прикольные. Думал, какое слово лучше подобрать, и понял – что «прикольные» – самое оно. Птички – не коты. Их движения резки, порывисты, они постоянно чем-то озабочены и вечно смешно дергают головами, словно клюют воздух. Ну, а если видят зерно, семечки или хлеб – здесь их уже не остановить!
И каких только смешных и забавных звуков от них не услышишь. Переливы, песни, курлыкание, трещание, кряхтение и даже кваканье, похожее на песни лягушек из ближайшего обитаемого пруда. В общем, мир птиц весьма разнообразен и диковен – и после многих часов ненавязчивого наблюдения за их жизнью я пришел к выводу, что пока у меня есть немецкие котлетки, бисквит и парное мясцо, птички в моем присутствии могут чувствовать себя в безопасности. У меня хватит стойкости и выдержки характера не причинять им боль.
Что еще сказать о Норе и саде? Нора имеет форму усеченной пирамиды. Точка.
Сад: зелень, деревца, солнечный свет, большая будка с крышей – в ней часто жарят шашлык. Два кресла-качалки, два пуфика для ног, гамак из дырявой сетки – огромная сосна в центре участка – в общем, местечко многим на зависть. А мы с Женей здесь живем!
Но пора отправиться в хозяйский (и мой) дом. Дом огромен, и я специально пройдусь по нему от подвала до чердака – вспомнить всё.
