секс, любовь и другие осложнения ревматизма - страница 3



За Васильевной можно идти с закрытыми глазами. Стойкий парфюмерный запаха, четко, как навигатор, указывал направление к ней. Наверное, духи продавали в нагрузку к леопардовому костюму и кроссовкам.

Я уверен, что парфюм надо использовать аккуратно, как приправу к блюду. Чуть-чуть добавлять в пищу, чтобы подчеркнуть вкус основного ингредиента. Мы же на покрываем слоем перца мороженое, пирожное или другие вкусняшки. Если повар закидал в кастрюлю испорченные продукты и получилось нечто омерзительное, то другого выхода, кроме как бахнуть в блюдо полстакана душистых специй, нет. Но мы же не считаем себя испорченным продуктом? Почему тогда используем духи, как освежитель воздуха?

Человек, неважно – мужчина или женщина, должен пахнуть чистотой и свежестью. Мы можем лишь ненавязчиво намекнуть окружающим, что бывает ещё чистота розы с капельками воды на бутонах после дождя или свежесть лавандового поля. Затхлое болото, сколько не заливай его духами и дезодорантами, не начнёт благоухать лавандой и морозной свежестью. Короче, правильно я сделал, что палатку не купил.

Снежана Васильевна Карташова свернула направо, уводя за собой флер перекаленного во фритюрнице масла. Мне, кажется, нужно было идти прямо, и чемодан-мастодонт пропал из виду, унося с собой тайну своих недр.

***

Вот где опять носит эту стерлядь малолетнюю? Сама же позвонила, попросила, чтобы я ей зимние вещи привезла из дома.

Достала из кладовки и отпарила её любимый пуховичок. Постирала и сложила свитера и спортивный костюм с начесом. Отец надраил обувным кремом зимние сапоги любимой доченьки. Вещи не новые, но ещё одну зиму проносить можно. А там глядишь, как и обещала, станет богатой москвичкой.

Я еще ей с полведра картошки положила, трехлитровую банку соленых огурчиков, кочан капусты и две свеклы. Может, винегрет сделает. Любит она у меня винегрет. Жалко, масла подсолнечного деревенского не нашла. «Вонюченькое» масло она очень любит, которое пахнет семечками и травой.

В чемодан, с которым в Крым ездили в прошлом году, вещи не влезли. Надо же еще и себе в больницу шмотки взять. Белье-тряпье, рыльно-мыльное, шаль, вдруг холодно будет и еще кучу всего. Положила новое кружевное белье, на выход так сказать, мало ли что. Набила всё в чемодан, с которым челночила по молодости на пару со Светкой. Пру этот гроб на колёсах, как дура последняя.

Проводница, овца обесцвеченная, в поезд пускать не хотела с этим долбанным чемоданом, говорит в багажный вагон надо сдать и отдельный билет купить. Ща, как же, не на ту напала. Я ей такой скандал закатила, что чуть поезд не задержали. Прибежал плюгавый мужичок в мятой форме и сказал, что он начальник поезда. Постоял, послушал, как мы собачимся, понял, что хрен они какие деньги с меня получат, и сказал этой овце, чтобы поезд не задерживала и пропустила пассажирку.

Вертихвостка моя даже не встретила на вокзале, хоть и обещала, когда просила вещи привезти. Там, мол, тебя отец в поезд посадит, а здесь я встречу. Как же. Карташов с утра исчез куда-то, сто пудов в гараже бухает с радости, что я уезжаю на две недели. До железки кое-как со Светкой дотащили чемодан, а в то, что доченька любимая в Москве будет встречать, я сразу не верила.

Все прыгает, небось, из кровати в кровать. Когда уж ухватит какого-нибудь москвича за конец? Могла же позвонить хотя бы. Сказать: так и так, мамочка, не волнуйся, я вещи потом заберу. Как же, дождешься от неё. Как деньги на телефон положить, так: «мамочка-мамулечка», а как позвонить матери, так шиш с маслом. Орать ещё опять будет – зачем я ей картошку привезла.