– Я так люблю, когда ты так делаешь. Так нежно. Так приятно. И где ты научился так делать. Сильней! Ой, Мииишка! Опять! Целый день сегодня. Вставай. Теперь давай я. Подержи коктейль. Ниже опусти. Где он у тебя. Ему тоже нужна свобода. Сейчас я вас освобожу. Хочешь? А он? Держишь его в плену все время. А он вырывается. Вот. Ну давай… давай, мой хороший. Мой бананчик любимый. Мой сладкий. Вот. Да нет, давай его сюда, будет у меня коктейль, царский. Это Клеопатра так жемчуг пила? Мы тоже так можем. Все… все. Вкусно получилось! Легче тебе? Опять я тебя полечила. Спасла. От мучений. Понравилось вам?
– Ооох, Белка, ууух блин! Ох и хорошо! Ох и классно! Ну ты и придумала!
– Тише, Мишутка. Музыка кончилась. Как ты думаешь, знают они там, что мы делаем?
– Уффф. Не знаю. Пойдем спросим.
– Шутишь опять.
– Нет. Пойдем посидим за столиком. На террасе. Допьешь коктейль.
– Думаешь, я боюсь? И пойдем.
Они уселись за столик, Михаил жадно закурил, Белка села боком к столу и положила ногу на ногу. Ужин закончился, люди слушали музыку, болтали – был обычный вечер. Кто-то собирался в город, кто-то в Сохо. Женщины были нарядно одеты и накрашены, мужчины, по большей части, в джинсах и поло, – они разглядывали чужих женщин и гордились своими. Михаил видел, как их взгляды скользили по бедрам Белки, гладили ее голые плечи, проникали сквозь ткань платья к торчащим соскам. Она это тоже чувствовала, но не смущалась, помешивала трубочкой коктейль и отсербывала, с вызовом глядя вокруг, снимала ногу с колена и клала другую, медленно, как Шэрон Стоун в «Основном инстинкте». Она протянула руку через столик, взгляд ее говорил: «Пусть они смотрят, пусть знают, пусть хотят – все это только твое». Михаил вложил свою руку в руку девушки, они касались и взглядами и понимали друг друга без слов.
Разве она похожа на медсестру из заштатной мухосранской больницы? И когда она стала такой. Или она такой была. Нет, она стала другой. А ты заметил, как этот бутон распустился и превратился в цветок. И почему это произошло. Никакая косметика не сделает девушку красивой, если… Если что. Если она не ощущает поток… любви. Не простой похоти, а нужности кому-то одному. Ощущение единственности для кого-то. Никакие звезды Плейбоя не нравятся тебе так, как нравится она. И так не возбуждают. Почему это так. Где скрыт этот секрет. Ты же видел такие же бедра, такую грудь. Вот – секрет в глазах. Они загораются по-другому, и ты видишь ее совсем по-новому. Да. Свет любви в глазах превращает бутон в прекрасный цветок.
– Белка.
– Да.
– Ты сегодня как цветок. Цветешь и пахнешь.
– Какой цветок?
– Не знаю. Все цветы в одном. Оллинклюзив.
– Ты правда так думаешь?
– Да. Я думаю, что я тебя люблю.
– Ты сам первый никогда этого раньше не говорил.
– Вот, говорю.
– Спасибо, Мишка.
– За что.
– За то, что ты у меня такой есть.
– Какой такой. Я просто Мишка Дуридомов. Из Мухосранска. Ничего во мне нет особенного.
– Дуридом ты мой любимый. Слышишь? Мой. И мне больше ничего не нужно. Только чтобы ты был мой. Будешь? Всегда.
– Конечно.
– Ты меня не обманываешь?
– Ну что ты, Бельчонок. Ты меня пристегнула к себе наручниками. А ключ спрятала. Под платье. Уже давно.
– Так тебе нужен ключ?
– Нет. Я так и хочу быть. С тобой. Всегда.
– Хочешь?
– Да. Еще хочу тебя щелкнуть – с коктейлем.
– И будешь всем показывать?
– Да.
– И рассказывать?
– Нет.
– Почему? Ты разве удержишься?
