– Ха! Да зови ее прямо сейчас! Посмотрим, что она нового поведает о своих оральных буднях. – такой реакции Васьки я никак не ожидала. – А еще и Дашку в нашу компанию! У той и вовсе горизонты откроются. – зря она так про Дашку, конечно, видимо, я переборщила со своей последней попыткой…
– Чего ты так реагируешь бурно? Я в кои-то веки решила поговорить с тобой по душам, а ты словно в танке. Вась, не хочешь ничего обсуждать, так и скажи. Только пообещай, что забудешь все, о чем я тебе тут плакалась. Мы с разных планет. Видимо, у тебя все настолько прекрасно, что мои проблемы кажутся тебе надуманными. Пусть так. Прости, что напрягла тебя.
Ну вот так всегда! Сглаживать я никогда ничего не умела. Только усугублять или обижаться. У меня отсутствовала опция бесконфликтного решения споров и всякого рода недопониманий. Я всегда цеплялась за что-то мизерное и раздувала его до масштабов массового гонения на себя или свои принципы. Потом я начинала себя дико жалеть и защищаться. Вот и теперь. Я настолько заигралась в обиду на Ваську, что по-настоящему на нее обиделась. Но Васька тоже не промах, она могла обижаться похлеще меня. И я уже была на пороге ее апокалиптического гнева.
– Стоп! – проговорили мы практически одновременно. – Давай лучше чай пить. – уже по-доброму сказала Васька и, соглашаясь, я стала выставлять чашки и наспех резать бутерброды.
– А ты правда считаешь, что у Людки с этим все отлично? – заинтересованно намазывала я масло на хлеб.
– Кто ее, Людку, знает. Но, кажется, она никогда не жаловалась.
– Тебе может и не жаловалась. А я помню, что с Гибэдэдэ у нее все было не так уж радужно.
– Разумеется, не радужно! Иначе она до сих пор бы была с ним. Давай уже, колись! На что там она жаловалась, интересно ж.
Гибэдэдэ – это кодовое название Людкиного бывшего. Она, вечно спешащая прелестная наездница, в час пик три раза нарывалась на одного и того же гаишника. А потом переспала с ним, как и любая приличная девушка, после трех полноценных свиданий. Их нашумевший роман продлился месяца два. Именно скорость помешала им быть вместе. Она любила быструю езду на дороге, а он – в сексе. Эти несовпадения в силу нескольких причин – профессиональных и страстных – были абсолютно непреодолимы.
– Он что, не контролировал свою… гм… дубинку?
– Фу! Васька! – скривилась я поначалу, но уже через секунду решила откинуть в сторону все эти светские стеснения и продолжила. – Думаю, если бы он имел хоть маломальское сходство с дубинкой… Людка бы еще над ней поколдовала… – видимо, собрав воедино мой задумчивый образ и смысл произнесенного, Васька не сдержалась и от всей души брызнула чаем на холодильник. Я тоже залилась смехом, прерываясь лишь для взятия клятвенного слова, что Васька ни за что не проболтает Людке то, что я проболтала ей про Людку…
Мы были настоящими подругами. Мы никогда не выдавали своих. Каждая про каждую знала если не все, то практически все. Если кто-то чего не знал, то ей тут же докладывали в задушевных разговорах, как сейчас, с чаем на холодильнике. Но, пожалуй, самое душевное во всем этом было то, что каждая из нас была в курсе подобных заочных откровений и не обижалась (ведь в противном случае этот факт мог смазать отношения с собственной совестью в случае возможных будущих обсуждений). И все же мы пытались держать марку друг при друге, а тайно добытые факты при своей памяти (кто, когда, при каких обстоятельствах сказал то или иное), дабы избежать неудобных проколов.
