— Не сочтите мой вопрос странным, просто ваше лицо кажется мне знакомым. Возможно, мы пересекались по работе. Скажите, а какая у вас фамилия, Владимир.
— Просто Вова. Ты тоже сантехник? — зачем я вообще веду с ним эту беседу?!
— Просто Вова, — повторяю за ним. — Нет, я не сантехник, но вы могли обращаться ко мне. Так как звучит ваша фамилия?
— А твоя?
— Вы никогда не отвечаете на вопрос первым, да?
— Только после дамы.
— Моя фамилия — Шишкина, а ваша?
— Вагин.
— Благодарю. Нет, незнакома. Я ошиблась.
Вагин… Повторяю про себя его фамилию, пробуя на вкус. В принципе нормально. Даже как-то величаво звучит. Вагина Елена. Очень даже ничего. Было очень даже ничего до тех пор, пока я не представила фамилию в письменном виде. Стало быть, с другим ударением. Примерять на себя его фамилию было очень большой ошибкой. Мда… а ведь я думала, что хуже мужа Вовы сантехника быть ничего не может. Но фамилия, звучащая как половой орган — это мощно. Все, как сказала экстрасенс — куковать мне одной.
Резкий хлопок дверью вернул меня в реальность. А затем я окончательно пришла в себя, когда Владимир достал из переноски свою кошку. Особь крупная, видимо, в хозяина. Скорее всего это персидская кошка приятного светло-дымчатого окраса. Симпатичная. На этом приятности закончились. Взгляд у кошки, мягко говоря, недобрый. Стоило мне только об этом подумать, как та во все горло зашипела в мою сторону.
— Это, наверное, из-за собаки, — как можно спокойнее отмечаю я.
— Нет. Она их любит. Я ее на помойке с собакой нашел, та ее под свое крыло взяла. Они у меня шесть лет вместе жили. Наш Федор скончался два года назад, так что собак она помнит и даже любит. А вот к людям с опаской относится. Сразу инстинктивно чувствует в некоторых зло и начинает шипеть.
— Да что вы говорите? — иронично отмечаю я.
— Слова, Елена Петровна. Слова, — с улыбкой произносит он.
— Феля, вылезай, моя хорошая, — достаю собаку из сумки, та в свою очередь сразу заливается звонким лаем в сторону Владимира. То, что надо.
— Ты не могла бы заткнуть свою собаку?
— Не могу. Она инстинктивно чувствует в вас зло. Так что только после того, как вы успокоите свою кошку.
— Люся, фу. Нельзя! — повторяет он, давая что-то своей кошке в рот. Та, как ни странно, поддается дрессировке, словно передо мной собака, и перестает на меня шипеть.
— Благодарю. У меня к вам еще одна просьба, Владимир. Будьте так добры — не тыкайте мне.
— Где я тыкал?
— Называть меня на «ты» — это и есть тыкать. Я попрошу обращаться ко мне на «вы».
— Нет, — как ни в чем не бывало произносит мужчина, откидываясь на спинку сиденья. — Ели что-то не нравится, чеши в коридор.
— А это уже грубо.
— Да мне пофиг. Умаяла ты меня уже. Если что-то не нравится — дуй на выход.
Не в моих правилах грубить или нарываться на конфликты, да и, если быть честной, — страшно. Мужчина все-таки крупный и прихлопнет меня на раз-два, поэтому я молча проглатываю его слова и достаю из переноски пеленку. Кладу ее аккурат под свой столик и наливаю в мисочку воду. Ставлю ее на край сиденья и усаживаюсь удобнее, положив себе на ноги Фелю. Вот уж что меня всегда успокаивает, так это поглаживания моей рыжули. Вот оно — мое личное счастье. Никто и никогда меня не любил так, как она. Да ладно, кого я обманываю, меня вообще никто и никогда не любил, кроме нее. Хотелось бы сказать, что родители, но и они нет. Для них я всегда была просто выгодным приложением для расширения бизнеса. К счастью, взбрыкнувшим и нарушившим их планы приложением, пусть и не сразу.
