Секунды до грозы. Книга 1 - страница 13

И тут птица, получив вдохновение от полного внимания к себе, возобновила карканье, но в насмешливом тоне, «передразнивая» рыбака. Каждый крик сопровождался смехом, столь человечным и пугающим, будто и впрямь сам дьявол из преисподней появился и в птицу вселился.

Шокированную толпу вывело из транса сдержанное хихиканье Матье и Луи. В полной тишине мы чётко слышали каждый их смешок.

– Позвольте представить вашему вниманию, дорогие мадемуазели, ворон по имени Олив! Защитник всех праведных и бедных! – произнёс Луи шёпотом, так, будто это был не просто ворон, а сам рыцарь на белом коне. Он вальяжно развёл руками, как если бы сам был не меньше, чем покровитель этих пернатых.

Рене с выражением полного недоумения уставилась на птицу.

– Ты можешь нормально объяснить, что здесь происходит и при чём здесь Олив?

Но ответом на вопрос Рене стало нечто совершенно невообразимое. Вокруг ворона, словно по волшебству, закружился густой дым. Не просто дым, а такой, что глаза начали слезиться, а нос зудеть, как после часа бега в пыльной деревне. И вот, с громким хлопком, как в лучших выступлениях фокусников, дым развеялся, а на месте птицы стоял тот самый Олив. Тёмные волосы, хитрый взгляд – как ни крути, любимчик публики. Кажется, он был готов получать овации, но нет! Олив споткнулся о пустую корзину, и с громким шмяканием рухнул на прилавок, прямиком в тухлую рыбу. И тут вместо оваций последовал лишь хохот толпы, но его это абсолютно не смутило. Напротив, он и сам не удержался и начал смеяться, совершенно не стесняясь. Очевидно, для него эффект внезапного появления – это как хороший завтрак: сытно и с удовольствием.

– Ах ты, мальчишка! – рыбак тяжело дышал от ярости. – Всем вам, негодникам, только пакостить! За весь мой товар заплатишь! И сверху доложишь!

Олив спрыгнул с прилавка с грацией картошки, а затем ловко начал бегать между прилавками, точно зная, как довести старика до белого каления. Разъярённый рыбак с палкой в руках прыгал за ним, как какой-то страус на вечерней пробежке, отчаянно пытаясь не запутаться в собственных ногах. А когда его дыхание стало напоминать доску старой прачки, которая активно трёт бельё, Олив, не обращая внимания на пыхтение старика, взял и насадил ему на голову одну из пустых корзин. И, как подарок от судьбы, из неё так приятно понесло тухлятиной, что сам воздух, кажется, стал морщиться.

Рыбак, загнанный в угол, из последних сил закричал на всю ярмарку:

– Стража! Стража! Помогите! Поглядите, что творится! Грабят средь бела дня! Издеваются над стариком!

Как только охрана заметила шум у лавки, лица ребят сразу изменились – будто они поняли, что забыли на ночь запереть клетку с курами. В мгновение ока они бросились в сторону площади, как самые настоящие беглецы, надеясь раствориться в толпе. Луи и Матье, хотя и не были зачинщиками всего этого беспорядка, как всегда, последовали за Оливом, не желая упустить свой шанс на приключение. Их фигуры исчезли среди людей, а за ними остался только звонкий смех и хлопанье каблуков по мостовой.

Я едва успела поймать Рене за руку, когда она сделала движение в сторону беглецов. Бегать? Ну уж нет, спасибо. Поэтому мы только и делали, что высматривали, где исчезли золотисто-жёлтая, кучерявая медная и чёрно-коричневая головы.

Не быть нам, конечно, мадемуазелями в бальных нарядах, что порхают по залу в вихре вальса. Но и нестись сломя голову по городу в платье, как ошпаренная, протискиваясь сквозь толпу – ну уж нет, без меня. Это по части Рене. Я у нас знаток по театральным выходам, а она по не менее драматичным побегам.