Вдруг – хвать! – кто-то вцепился в меня и дёрнул в ближайшую тёмную щель между домами. Всё случилось так быстро, что я даже не успела как следует испугаться – просто влепилась спиной в холодную каменную стену и попыталась вдохнуть, но не вышло: рот тут же прикрыла чужая ладонь. Грубая, натруженная, в обрезанных перчатках, пахнущих кожей, потом и неприятностями.
Крик застрял в горле, как кость от рыбы, и я едва не подавилась собственным испугом. А перед глазами возникла высоченная, мрачная и злая фигура. Чёрные волосы, глаза – словно сейчас из них вылетит проклятье, а лицо такое, будто я только что наспех утащила его последнюю лепёшку вместе с честью семьи. Смотрит так, словно думает не «что с ней делать», а «в каком порядке оторвать части тела и куда их разложить».
Дёрнулась – рефлекс! – но хватка была такая, что могла бы удержать акулу в припадке. Попыталась всадить коленом туда, где даже рыцарям не хочется получать, но он только фыркнул и пригвоздил меня к стене сильнее. Камни были ледяные и, к великой грусти моего затылка, очень твёрдые.
Я извивалась, как свежепойманная щука в руках рыбака, лихорадочно пытаясь нащупать у напавшего хоть какое-нибудь слабое место – колено, печень, совесть, в конце концов. Но нет, гадина оказался крепким, как забор у королевского склада. Чем больше я толкалась, тем сильнее становилась его хватка.
Рука по-прежнему плотно закрывала мне рот, не оставляя ни малейшего шанса выкрикнуть хоть полслова, не говоря уже о какой-нибудь молитве, чтобы небеса растрогались и шарахнули молнией по башке этого мерзавца. Вот только мне оставалось только упираться всеми конечностями в его грудь и не дать ему окончательно размазать меня по стенке.
И почему сегодня так сложно добраться до дома, налить себе травяного отвара и не думать о жизни? А теперь вот приходится думать. Активно. О смысле жизни, о своей судьбе и особенно о том, как бы не стать пунцовой кляксой на утренней мостовой.
Дыхание стало рваным и нервным, а в глазах, к моему величайшему неудовольствию, защипали предательские слёзы. И сквозь мутную пелену я пыталась разглядеть его лицо – взором молить о пощаде, вдруг в душе этого жестокого человека осталась капля жалости. Хоть капелюшечка. Но выражение у него было такое, что даже городской палач рядом с ним показался бы нежным и задумчивым философом.
Вот и всё, Софи. Никогда прежде я не чувствовала себя такой жалкой, такой беспомощной… и такой разозлённой от этой беспомощности.
Что? Что он сказал? Его губы точно шевелились, но слова до меня не долетели. Тишина. Совсем. Только звук моего собственного дыхания, которое несло в себе панический страх и стук сердца, готовое вырваться из груди и удрать в одиночку.
Я не желала принимать реальность. Бежать, искать способ вырваться из хватки. Но с каждой неудачной попыткой силы покидали меня, а слёзы прибывали, превращаясь в водопад отчаяния. Я всхлипывала и хрипела, мучаясь от невозможности дышать.
– Прекрати рыдать, – бросил он и грубо встряхнул меня за плечи свободной рукой. – У тебя магия, да?
Моё тело вздрогнуло, а мысли пронеслись со скоростью молнии. Что он сказал? Магия?
Я старалась не шевелиться, делая вид, что я – часть этой стены. Что меня здесь нет. Что вообще ничего нет. Только я и сон. Да, сон! Бывают же такие кошмары, в которых всё настолько реально, что трудно понять, где конец и начало. Но осознав, что это сон, можно легко проснуться и не мучиться. Я осознала! Это сон!
