Лиззи скептично вскидывает бровь.
– Да, я серьезно – усмехаюсь – ты только представь какой это скачок адреналина! Круче двенадцати чашек кофе. Когда мы начнем клевать носом, ты сможешь еще пару часов отплясывать ча-ча-ча.
Наконец, на ее лице появляется тень капризной улыбочки. Она отмахивается, но уже не метает глазами огни:
– Ты придурок. И идеи у тебя идиотские.
– Согласен, мэм – прикладываю ладонь себе к сердцу – каюсь и сознаюсь: таким родился.
Она хохочет и, наконец, накал спадает. В этот вечер наша разношёрстная компания – как кипящий чайник. Едва успевай снимать крышку и выпускать пар, не то рванет.
Когда Кенни с Лиззи (и плетущийся позади них Роб) идут обратно к мангалу, Мэри Джо подходит ко мне и тихо (чтобы опять-таки не делать третьим собеседником Вилму, что все еще глядит на нас из машины) спрашивает:
– Как это у тебя получается?
– М?
– Ты способен разрулить буквально любую ситуацию. И так было всегда.
– Да брось – смеюсь – это легко. Каждый сможет, если хоть немного понимать причинно-следственную связь человеческих эмоций. А мне, как журналисту, в этом разбираться крайне необходимо, если не хочу регулярно получать пендалей под зад.
Жду, что она рассмеется, но Мэри Джо лишь слабо улыбается:
– Я не смогла ее успокоить, и даже Кенни… а ты за пару минут. Поэтому тебя все так и любят.
Игриво дергаю бровью:
– А меня все любят?
Наконец, ее улыбка становится шире и она дурачливо пихает меня в плечо:
– Ну и дурак ты.
И идет следом за Кенни с Лиззи.
Я же, немного выждав, напротив подхожу к машине Вилмы. Та никак не реагирует – не спешит выбраться из машины, допустим, чтобы нам было удобнее болтать. Тогда я тоже решаю не париться и без лишних обиняков забираюсь внутрь. Девушка инстинктивно поджимает ноги (разлегшись на заднем сидении в полный рост), потому я без проблем умащиваюсь на край сиденья.
Она с любопытством вскидывает бровь, что я принимаю скорее за комплимент моей выходке, чем за недовольство ею или порицание.
– А что ты вообще делала в машине? – нацепляю на лицо самую свою обязательную улыбку и подключаю всю имеющуюся в ресурсах харизму – типо, все у костра, поэтому тебя и потеряли.
Слишком резко дергает плечом:
– Они готовят еду.
– Ну да – усмехаюсь – поесть не мешает.
– И я тоже пошла есть – и смотрит на меня, как на идиота.
Я не сдаюсь и выдерживаю паузу, глядя на нее в ответ, но при этом не стягивая улыбочку, чтобы пауза не показалась ей враждебной. Наконец, она закатывает глаза, точно ей приходиться объяснять ребенку элементарные вещи, и жестко бросает:
– Я вегетарианка. Мои батончики в тачке.
– А, ну раз ты их взяла – то пошли.
– На кой черт мне туда идти? – злорадная ухмылочка, как визитная карточка этой дамы – слушать визги этой истерички или научные теории задрота? У меня режим. Я поем и спать.
Не нахожусь, что послужит достойным ответом на эту любопытную реакцию. Особый рацион ладно, но режим сна в поездке, которая частично рассчитана именно на экскурсии в ночное время? День приезда понятно – сон, но пару ночей я думал задействовать именно на поиски в ночное время впечатлений ради. Для этого и бралась тьма фонарей и батареек.
Скажу больше – именно там я и рассчитывал на Вилму. Ожидал что она будет делать нечто подобное тому, что сделала сейчас – только в темноте и развалинах домов.
– Что ж, ладно – киваю в итоге – ну, тогда как пойдешь в палатку, говори если будем сильно шуметь.
