Обернувшись, Сэлмен увидел пред собой маленького пухлого мальчика, который, чинно сложив руки за спину, слегка покачивался вперед-назад, словно метроном. Поняв, что ему удалось обратить на себя внимание, толстый мальчик самодовольно улыбнулся:
– Я лишь желал узнать, что конкретно вы здесь делаете? – В тоне его сквозила осторожность, как будто он боялся каждого своего слова и ждал, что, не успев закончить, ему в челюсть прилетит жесткий тяжелый кулак.
Но Сэлмен проигнорировал мальчика, так как все его мысли были заняты лишь одним: как помочь распятому юноше, не навредив ему еще больше?
– Что за псих это сделал? – Снова и снова повторял Сэлмен, проверяя прочность креста и гвоздей.
– Вы знаете, что вы совершенно невежливый, мистер?! – Продолжал рассердившийся пухлик, словно кроме них двоих здесь никого не было. – Вы даже не изволили представиться, не говоря уж о том, что вы меня даже проигнорировали.
– Ч-ч-что?! Ты в своем уме?! – Тяжело дыша, спросил Сэлмен, лишь на миг отвернувшись от креста.
– Меня зовут Эдди, и я обожаю эту церковь. – Говорил мальчик, пропустив мимо ушей слова мужчины. – За хорошее поведение пастырь даже позволяет мне заглядывать в его черные коробочки, которые он приносит каждый день.
Сэлмена внезапно осенило, и, повернувшись к улыбающемуся толстяку, он спросил:
– Стой, пацан! Так это ты Эдди?! Ты вообще знаешь, что твоя сестра мерзнет одна на улице?!
– Конечно, – воскликнул он и, вдохнув как можно больше воздуха, начал строчить словами, как из пулемета. – Все от того, что она была плохой девочкой. Том тоже был плохим мальчиком, он меня обзывал толстым говноедом, лишь потому что я присел на его любимый стул. Я извинился, потому что я хороший мальчик, но он сказал, что такому жиртресту, как я, никогда нельзя прощать! Но пастырь это увидел и красиво объяснил Тому, что сквернословие – это очень плохо, а затем отрезал ему язык и пригвоздил к кресту. Я уверен, что теперь он точно сожалеет о содеянном.
Сэлмен таращился на него, разинув рот, его глаза налились гневом:
– Что за пастырь?! Это же чертов психопат! Как можно так поступить?! С ребенком?! – В этот момент он заметил приближающегося Тимми. – Где тебя носило, ходячий комок шерсти?!
– Я решил исследовать окрестность, – оправдался медведь, и, взглянув на распятого мальчика, тяжко вздохнул. – Как ужасно, что он это вытворяет… Ведь Эдисон был таким хорошим мальчиком. Это все из-за этих бессердечных жестоких детей. Слишком жестокие, я прав, Эдди? – Медвежонок обернул к Эдди мордашку, полную сочувствия и понимания.
Эдди, которому наконец-то дали возможность высказаться, кипел от гнева. Крепко сжав челюсти и нервно скрипя зубами, он выпалил:
– Заткни свою пасть! Никогда в жизни не говори так о пастыре! Ты грязный, фальшивый медведь! Кто тебе дал право слова?! – Он метнул свирепый взгляд на Сэлмена. – А ты! Кем ты себя возомнил?! Воспользовался нашим гостеприимством, а потом стал говорить такие вещи о святом Эдисоне?! Пастырь – человек Бога, и он знает, что делает. Так что можешь взять своего медведя и засунуть его себе в жопу! Ты ужасный, ужасный человек!
Все еще крича и манерно размахивая руками, он неуклюже побежал в сторону лестницы, ведущей в подвал.
Эдди – брат той самой девочки, подумал Сэлмен. Он совсем не тот милосердный ангелочек, каким она его описывала. Да он просто наглая, жирная свинья! Сэлмен решил последовать за Эдди, так как был уверен, что только тот знает, где найти этого самого пастыря. Ему не терпелось разобраться в том, чего никак не мог понять, и бросился вслед за толстяком.
