– Папа, – снова обратилась к нему дочь. Ее длинные светло-золотистые волосы были идеально гладкими и шелковистыми, столь приятными на ощупь, что он даже мог вдохнуть аромат ее персикового шампуня. – Может, ты споешь мне песенку перед сном?
Стоп! Минуточку… Где это она находится?! Оглянувшись вокруг, он осознал, что сидит напротив ее койки в больничной палате. Посмотрел ей в глаза:
– Хорошо… Конечно, я спою тебе песню. – Он погладил ее по волосам и поцеловал в лоб. Она засияла от радости в нетерпеливом ожидании обещанной песни. Сэлмен невольно вздохнул, почуяв, как что-то душит его, давит на сердце. Затем хриплым дрожащим голосом запел:
– Баю-баюшки, зайчонок, ты… – Он напрягся. – Ты… – Но больше не мог выдавить ни слова. Он не мог вспомнить песню, которую сотни раз пел ей перед сном.
– Прости, – горько произнес Сэлмен. – Я не могу…
– Но, пожа-алуйста, папа, – умоляла дочь.
Но он и в самом деле не мог, и вина за это терзала его. Почему же я не помню слова этой чертовой песни?! Почему?… Почему?!!! Я просто обязан ее спеть! – Он уже вопил в своих мыслях. Она же на меня полагается! Почему же я не могу? Он начал плакать, и дочь, заметив это, крепко обняла его. Тепло ее тела успокоило его. Тот факт, что она до сих пор жива и дышит, зажигал в нем крохотный огонек надежды.
Громкий звонок телефона расколол голову Сэлмена надвое, и, прижав руки к ушам, он машинально вскочил на ноги. Голова слегка кружилась, неровными шагами Сэлмен подошел к телефону.
– Алло? – Прохрипел Сэлмен в трубку.
– Сэлмен, ты меня слышишь? – Послышался голос с другого конца.
– Да, а кто спрашивает?
– Это Дрейк. Ты что там, совсем в запой ушел? Я уже третий день до тебя дозвониться не могу.
– Тебе-то какое дело?
– Слушай меня! Ты обязан прийти, я нашел тебе работенку.
– На кой мне сдалась эта работенка?
– Не дури, я знаю, что тебе позарез нужны деньги. Не понимаю, как ты еще выживаешь.
– Дрейк, оставь меня в покое, мне сейчас не до этого.
– У тебя есть дела поважнее? Опять будешь нажираться и бултыхаться в собственной блевотине? – Сэлмен протер свой рот, будто Дрейк мог его видеть. – Если ты не придешь, я сам тебя притащу.
– Ладно, ладно, я буду там. Только не делай вид, словно ты делаешь мне одолжение, хорошо?
– Просто приди и все, желательно вовремя. Все, жду. – Дрейк резко бросил трубку.
Сэлмен прекрасно сознавал, что Дрейк на самом деле делает ему одолжение тем, что так сильно о нем беспокоится. Но не видел никакой нужды в своем существовании, и поэтому чувствовал, что человек, помогающий продлить его жизнь, лишь усугубляет его страдания.
03
Джек Фридман, по прозвищу Буйвол, сидел в своем теплом комфортабельном офисе. На дубовом столе были разбросаны папки с документами. Он сосредоточенно разглядывал три папки, лежащие перед ним, и, наконец, подняв их, произнес:
– Эдисон. Альфред. Каин.
Его хмурое лицо выражало глубокое недовольство. Тяжело вздохнув, он произнес:
– Мне это совсем не нравится. Чего ради один из документов засекречен? Глупость какая-то. Это странно… очень странно. – Он отбросил документы прочь и ударил кулаком по столу. – Черт возьми!
Послышался стук в дверь.
– Да, заходи. – Произнес Фридман.
В комнату вошел Дрейк, лицо его было необыкновенно серьезным. Аккуратно закрыв за собой дверь, он сказал:
– С какой стати ты вдруг решил передать это задание кому-то другому? Ты обещал мне, что Карл получит эту работу. И никто другой.
