Глаза Каприс округлились. Пальцы, сжимавшие письмо – или нечто похожее на него, – задрожали, и на миг Роз решила, что она не ответит. Но все равно продолжала ждать, стараясь не делать резких движений, будто имела дело с испуганным зверем.
Наконец Каприс заговорила:
– Это было предупреждение.
Роз расслабилась. Уж лучше оно, чем, скажем, обещание Якопо вернуться домой через неделю. Она видела реакцию матери, которая снова поняла, что ее муж больше не придет.
– Он хочет, чтобы мы покинули город, – прохрипела Каприс, и по коже Роз побежали мурашки. – На улицах обитает нечто темное.
– Что?
– Вот, послушай! – взмолилась она, бегая глазами по пергаменту. – «Моим дорогим Каприс и Россане. Я ужасно скучаю по вам. Пишу, чтобы предупредить и просить немедленно покинуть Омбразию».
Роз снова сковало напряжение, ее охватило беспокойство.
– Можно мне взглянуть? – попросила она, однако Каприс не собиралась идти ей навстречу. Одним резким движением она вскочила на ноги, ее голос взлетел до отчаянного вопля.
– Оно убьет тебя! Убьет нас всех!
– Эй! – это слово Роз произнесла с угрозой. Затем схватила мать за плечо и силой усадила обратно на стул. Сделать это оказалось несложно: в отличие от хрупкой Каприс она была мускулистой. – Успокойся. Давай немного отдохнем, ладно? Я принесу тебе чай.
После некоторых пререканий и уговоров они легли вместе на кровать. Роз ждала, когда дыхание матери станет глубоким. Только после этого она выскользнула из постели и тайком вернулась к столу.
Как она и ожидала, письмо оказалось пустым.
И все же это удивило ее.
Дамиан бродил по коридорам Палаццо, как в тумане. Его покои располагались в другой части здания, и после дневных событий ему хотелось только одного: провалиться в беспамятство на всю оставшуюся ночь. А еще лучше – на всю неделю. Он слышал свои мысли, биение сердца чересчур громко. Ощущал тело слишком остро, словно их недавняя встреча с Роз Ласертозой пробудила его ото сна, в котором он, сам того не осознавая, застрял.
Находясь на севере, он с трудом представлял себе Роз другой, кроме как темноволосой озорной девчонкой, с которой когда-то бегал по улицам. Но она перестала ею быть. Теперь она стала жестокой и боевой, а высокий рост позволял ей смотреть ему в глаза не отрываясь.
В тот миг она чуть не испепелила его взглядом. Ее переполняла ярость. Дамиан знал, что так будет, а еще то, что заслужил это. Именно по этой причине он избегал Роз. Он был трусом, проклятым святыми.
И все же, только встретившись лицом к лицу, он понял, как сильно по ней скучал. Словно непрекращающаяся ноющая боль, пульсировавшая где-то внутри, внезапно вырвалась вперед. Еще никогда он так отчаянно не желал притвориться, будто ничего не изменилось. Ему хотелось, как в детстве, заключить ее в объятия и раствориться в по-летнему сладком аромате ее кожи.
К сожалению, имелась небольшая загвоздка: Роз ненавидела его.
Да, Баттиста Вентури убил Якопо Ласертозу. Да, это ужасно. Дамиан понимал, что Роз подавлена, но даже не предполагал, видимо по наивности, насколько она возмущена, до тех брошенных на прощание слов:
«Зато он, по крайней мере, не был подлым куском дерьма».
Дамиан не дурак. И прекрасно понимал, что Роз говорила не только о Баттисте. Но что он мог поделать? Как исправить?
Никак. И осознал это в миг, когда все произошло. Они оба каким-то образом стали теми людьми, какими клялись никогда не быть.
