— Благословите, преподобная мать, — затараторила она, поднимая на меня молящий взгляд.
Пока я переваривала произошедшее, только и сумела пробормотать: благословляю. Ожидала, что женщина поднимется на ноги, но не тут-то было. Она еще чего-то ждала.
Припомнив слова из книги, пришлось перекрестить и дать поцеловать крест на четках. Лишь тогда она, обрадованная, вскочила на ноги и, все так же кланяясь, ушла за стойку, бормоча, что обеспечит мне и сопровождающему меня лорду лучший ужин, вино, завтрак, если понадобится, найдет музыкантов, а главное, сейчас нам подготовит лучшие номера.
— Номер! — поправил ее Кроули. — Один на двоих. Преподобная следует со мной для миссии очищения и обязана всегда присутствовать рядом.
— Мои поздравления со скорым бракосочетанием, милорд, — склонившись и перед ним, догадалась хозяйка, ни капли при этом не удивившись просьбе об одном номере. — Да пребудет с вами милость Божья во время исповедания!
Мне же оставалось мысленно выругаться.
Кажется, даже простые верующие люди были в курсе тонкостей обряда. Все, кроме меня, только сегодня о нем узнавшей, и Кроули — который был, похоже, еще дальше от религии, чем я.
6. Глава 6
Передо мной стояла тарелка с ароматным жарким из овощей и мяса птицы, бокал вина и душистый, только что из печи, слоеный пирог в качестве десерта.
А уж какие вокруг витали ароматы! Я не могла думать ни о чем другом, кроме как о еде.
Руки сами потянулись к приборам, а после вонзили вилку в аппетитную картошечку.
— А как же молитва? — вскинув брови, поинтересовался Кроули, сидящий напротив.
Стервец в отличие от меня никуда не спешил со своей жареной перепелкой и все еще возился, заправляя салфетку за воротник.
Вот гад! Он что, специально это делает, чтобы я подавилась от неожиданности и умерла прямо тут?
— Я произнесла ее мысленно, — с усилием проглотив первый кусок, ответила ему. — Но если вам очень необходимо, то дозволяю прочесть ее вслух, а я с удовольствием послушаю.
— Может, я вам и исповедоваться буду тоже мысленно? — предложил Кроули, наконец принимаясь за разделывание своего блюда. — А что? Мне безумно нравится эта идея. Будем сидеть наедине вечерами, я согласен даже по несколько часов кряду смотреть друг другу в глаза — я буду думать о своих грехах, а вы мне их прощать. Что скажете, преподобная?
— Я думаю, что вы неверно понимаете смысл обряда, — отложив вилку, решила прояснить я, припоминая все то, что сегодня вычитала в книге. — Очищение не достигается лишь разговором. Это высшая степень страдания, которую нужно испытать, а для этого следует открыть свою душу другому человеку. В вашей жизни, лорд Кроули, наверняка были поступки, которые тяготят вас. Они есть у каждого человека — то, что прячут в потаенных уголках души и даже сами не желают об этом вспоминать. И вот когда вы обнажите эти поступки передо мной, испытаете раскаяние — тогда мы вспомним этот разговор.
— Очень занимательно, но одну секундочку. — Кроули поднес ко рту кусочек перепелиного мяса, прожевал, запил вином, а после договорил: — А если у меня нет ничего такого в душе? Разумеется, я понимаю, что безгрешных не существует, и тем не менее… Я не такое уж чудовище.
— Об этом расскажете мне вечером, после ужина, лорд Кроули, — я тоже решила вернуться к еде, попутно договорив: — Начнем с вашего детства, уверена, вы грешили даже в самом раннем возрасте.
