– Отец, я…
– Я, я! Чего разъякался? Я – последняя буква в русском алфавите, или уже начал родную речь забывать в заграницах? Да бог тебе судья, не об этом речь, сейчас подойдет один человек и поговорим по делу.
– Адвокат?
– Скажи еще нотариус, – улыбнулся отец, наливая в стакан воды из графина, – рекомендую минеральная из горных источников так любимой тобой Швейцарии.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – Николай начинал откровенно злиться, – и все же, зачем ты меня звал?
– Ты парень не глупый и понимаешь, что такие состояния как наше, всегда хранят пару темных тайн из прошлого…
– Отец, ты же знаешь, мне твое прошлое неинтересно и знать о нем я ничего не желаю, говорили уже на эту тему не раз! – Николай демонстративно поднялся с кресла, собираясь уйти. – А еще я не верю в твою болезнь. Неужели нельзя было просто попросить приехать? К чему этот цирк, да еще место выбрал черт знает где, и как отсюда выбираться.
– Сядь! – рявкнул отец, от чего Николай поспешно плюхнулся на место. – Ишь, развыступался! Чтобы со мной так разговаривать, тебе следовалобы самому заработать хоть пару долларов, а пока изволь поджать свой гордый хвост, сидеть и слушать, пока я буду говорить! Ты понял меня, Сынок?
– Да, отец, – проблеял Николай, в таком тоне отец еще ни разу с ним не говорил, видимо, и вправду разговор был очень для него важен. «Перетерпи, все будет хорошо, ничего в этом страшного нет» – убеждал он себя, пока отец отпаивался минералкой после вспышки гнева.
– Теперь по-порядку о всех заданных тобой вопросах. Это место – великолепная клиника, каких нет даже в Европе. А еще о ней вряд ли знают бородатые…
– Кто? – не понял Николай.
– Кто скоро узнаешь.
– У тебя проблемы?
– Есть одна, – улыбнулся отец, – я умираю.
– Я не об этом.
– А я, сынок, об этом. Две клинические смерти за месяц, мало приятного, я тебе скажу. Но самое плохое, что теперь, когда я заглянул за грань, они взяли след и скоро будут здесь.
– Отец, чем ты болен? – прямо спросил Николай, заподозрив отца в душевном расстройстве. По крайней мере то о чем он сейчас говорил, очень походило на бред. «Клиника за городом, – рассуждал про себя Николай, – а не элитный ли это дурдом для спятивших олигархов или членов правительства? А что, сходят же и они с ума».
– Ничем особенным у меня… – закончить он не успел. Тело отца выгнулось дугой, ладони сжались в посиневшие кулаки, а с лица схлынула та самая жизнерадостная розоватость, сменившись бледно-зеленой желтизной. Но больше всего Николая напугали глаза, которые вмиг остекленели и разбежались радужками: один к переносице, а второй вверх, за веко, оставив лишь бездушный, покрытой сеточкой розовых сосудов белок.
Николай уже рванул было из кресла за помощью, как в палату быстро вошла пожилая женщина в медицинском брючном костюме. Не обращая внимания на постороннего, отвела пальцем в перчатке нижнюю губу больного, затем, не без усилия, деревянной лопаточкой разжала ему зубы и вставила между ними оранжевую пилюлю. Выдернула лопатку, дав челюстям сжаться, из пилюли под губу вытекла бесцветная жидкость. Тело отца почти сразу расслабилось. Женщина, подхватив его под мышки подсадила на место и так же молча удалилась.
Николай не знал как следует поступать в подобной ситуации, поэтому просто остался сидеть в кресле, чувствуя себя полным балбесом. Отец и в самом деле оказался серьезно болен.
