Неделя для него длилась, как вечность, и, не выдержав одиночества, Никита бросился искать утешения у Элеоноры. Он перекочевал из своей маленькой квартиры в её трехкомнатную обитель. Та растерялась, увидев его на пороге с чемоданом. Она неоднократно предлагала начать совместную жизнь в просторной квартире, но Никита постоянно откладывал, ссылаясь на нехватку времени на переезд и массу других нелепых отговорок. Он никак не мог свыкнуться с тем, что будет лицезреть Элю больше двух часов в день.
Событие казалось Эле неожиданным только первые минуты. Она не стала задавать вопросов о переезде, потому что знала: никто не в силах устоять перед Элеонорой Виноградовой – любимицей богатого отца, истым сокровищем для любого мужчины. Эта мысль необычайно льстила ей, и самооценка её взлетела выше небес. Она и не думала замечать, что их отношения катились ко всем чертям…
А между тем смена одиночества на другой способ уничтожения не оправдала ожиданий парня на спасение от воспоминаний о девушке, превратившей его существование в семь кругов ада. Обманывая себя день за днем, что завтра депрессия сменится повседневным интересом к внешнему миру, Никита отпустил ситуацию. Он старался жить, как мог. Как умел. До знакомства с кудрявой обольстительницей.
Скучность быта с Элей начинала раздражать его. Ему было неинтересно с ней, а ещё грустнее сознавать, как будут развиваться их несуразные отношения. Все её недостатки раскрылись ему, как на ладони. Он притворялся, что не видит скудость и неопрятность её разбросанных мыслей; что не замечает, как убог её внутренний мир, не способный воспламениться высоким чувством из-за лютого эгоизма. Её умение задирать планку особенно злило его, и в те минуты ему казалось, что в 1861 году не состоялась отмена крепостного права, и он её раб. Его жалило неутешительное её представление о нём, как о художнике. Не раз она намекала, что рядом с ней Никита ни в чём не будет нуждаться, и в случае, если его картины затопчет критика, она возьмет его под своё теплое крылышко и убережет от бедности.
– Ты всегда можешь положиться на меня, – говорила ему Эля неоднократно, – слава у тебя будет, ведь встреча со мной и есть твой выигрышный билет. Я поговорю с папой, и он организует тебе местечко получше твоей галерии в тысячу раз. И когда придет время меня благодарить, не делай этого. Это меня унизит. Я люблю тебя, мне для тебя ничего не жалко.
В те мгновения Никита смотрел на неё долгим, пристальным взглядом, который разгадать она не сумела. Эля гордилась своим подвижничеством. Она садилась к нему на колени и пылко целовала, и за ослепительной гордостью не могла углядеть, как его губы с трудом открываются, чтобы ответить ей на желание. Он убеждал себя, что половина населения живет в браке без любви; в конце концов любовь все равно пройдет – останется только привязанность, а у них с Элей всего-навсего ускоренный финал. Вспоминая начало романа и огромную симпатию к ней, он обременял себя надеждой, что чувства к Эле вернутся. Он твердил себе, что любовь к незнакомке сделала его раздражительным, придирчивым, и Эля тут не причем; он сам изменился и слишком требователен к девушке, которая осталась собою. Нужно потерпеть, и он привыкнет к ней.
Но вся эта благотворительность в нем выветривалась, как только Эля снова заговаривала о везении Никиты, основанном на встречи с Элей. Он еле сдерживался, чтоб не нагрубить ей, и продолжал молча слушать, как расточительница отцовского капитала распалялась о трендах месяца, о новом платье с показа мод в Москве или о жизни бестолковых подруг. Никита не спорил с ней, не выражал личного мнения, но и должного внимания не уделял ей ни как женщине, ни как человеку, пропуская весь песок бесполезной информации мимо ушей.
