– Но ведь всё, рано или поздно рухнет, у всего есть свой срок, все стареют и умирают.
– Без него невозможно что-либо начать и сделать, даже мысли не возникнет: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего»[82]. И не важно видим мы Его или нет. Фундамент, как и всякий фундамент, скрыт, он глубоко в земле. Чтобы его увидеть, нужно спуститься в подвал, познать самого себя. Краеугольный камень (1Пет.2:6) – Христос, Сын Бога Живого, удали Его и врата ада, разрушение, одолеет любой дом, претендующий на принадлежность к Господу, Богу, т. е. Церковь. В исповедании Симона «Ты наш Вождь, Сын Бога Живого»[83] петром, т. е. скалой, камнем, основанием, прежде всего, служит не Сын, а Живой Бог. Сын это первый кирпич в строении Церкви, но фундамент Адонаи, Элохим, Яхве, Первопричина. Первый камень можно убрать как по завершении, так и где-нибудь в процессе стройки и зданию ничего не будет. Поэтому Иисус и говорит: «Если я не уйду, то не получите Духа»[84]. Своим уходом Иисус покажет, что всё во власти Вседержителя. Сам же Иисус, как и все прочие, всего лишь Его дети, кирпичики в стене мироздания.
– «Экспериментатор движений вверх-вниз
Моделирует новые модели сознанья,
Он идеально выбрит, подтянут и строг
Он несет свой кирпич к алтарю мирозданья»[85]
08:08
В его возрасте я начиталась Платона и мечтала о смерти без сновидений как о лучшем, что может быть в жизни. Это и привело меня к тому, что я вскрыла себе вены в 20 лет. С 16 до 20 тусовалась с поэтами, музыкантами и прочими «тунеядцами творческих профессий», как они себя сами шутливо называли. Влюблялась. Совокуплялась. Бросала и была брошенной.
У себя в комнате, над железным эмалированным тазиком распорола всю левую руку поперёк. Тогда ещё не знала, что надо вдоль резать и желательно на обеих руках для достижения целесообразного результата. Когда узнала, то уже не резала, охладела к этой теме.
Сидела, смотрела, как кровь выплёскивалась из вен в тазик и на пол, потом потеряла сознание. Очнулась в больнице, уже зашитая, видимо, родители, против обыкновения зашли в комнату, и нашли меня на полу в луже крови. Услышали шум падения и грохот тазика? Надо бы спросить, как дело было. Странно, что ещё не спросила.
Дурная кровь вышла, осталось немного хорошей, на рассаду, и я закончила философский факультет, вышла замуж, создала пятерых детей, родила четырёх, подняла свой бизнес – вместе с мужем открыла пару магазинчиков веганских продуктов в разных концах нашего городка, прежде всего для того, чтобы семью правильно кормить. Теперь вот думаю, не снится ли мне это всё, когда узнала о теории, или аксиоме «семи минут», что так же соответствует догме «смерти нет». Может я всё-таки умерла, когда веники покоцала[86]?
Сейчас, глядя на детей и ожидая каждую секунду, что их может не стать, понимаю, легко могу убить себя, если это случится хоть с одним из них. Но тут же спохватываюсь, что для остальных должна остаться жить. И вспоминаю, что одного уже нет, пусть я его и не родила, но носила в себе. И хочется умереть. И хочется жить. А если вдруг все дети погибнут, то точно убьюсь. А как же муж и родители? Да, что-то слишком много причин, чтобы остаться. Но вот если и родителей и мужа не будет и внуков тоже, то ради домашних животных точно не задержусь. Ни кошечки с собачками, ни хомячки с рыбками не заставят меня дышать, есть, пить, ссать и срать без моих любимых людей. Впрочем, смысла нет хоть с ними, хоть без них, ни в жизни, ни в смерти, поэтому пусть течёт, как течёт куда течёт.
