Семь нот до небес - страница 12

Подойдя к родительскому дому, покинутому им когда-то со скандалом, Николай вдруг предался воспоминаниям, не вызвавшим в нём особой радости. И это немудрено: после памятного последнего разговора с родителями, которые, по сути, никогда его не любили и не заботились, каждый раз отдавая его чужим тётям на воспитание, ему было крайне неприятно просить у тех какой-либо помощи. К тому же, это задевало его гордость и самолюбие, а точнее – то, что от них ещё осталось. И если бы в его жизни не было собственной семьи, находящейся сейчас на грани распада, он ни за что бы к ним не обратился. Гораздо проще жить одному и ни о ком не заботиться, не привязываться ни к кому, не нести ответственность, не беспокоиться о чьей-либо судьбе… Именно так, в своё удовольствие, и жил Николай Модестов до того дня, когда женился на Ларисе, и у них родился замечательный сынишка. И, пожалуй, лучшего подарка себе и мужу она сделать не могла…

– Вот так сюрприз! – воскликнула от неожиданности Агафья Петровна, нехотя впуская сына на порог дома, очень просторного и уютного, где тот некогда жил, не нуждаясь ни в чём, разве что только в любви, внимании и поддержке. – Явился, не запылился. Ты чего пришёл? Неужто соскучился по родителям?

– Здравствуй, мама, – сухо поприветствовал её нежданный гость. – Мне нужна помощь. Меня… уволили с работы, нам с Ларисой и нашим сыном скоро будет не на что жить… Мы едва справляемся, и это горькая правда… В общем… Нам очень нужны деньги. Прошу, помогите!

– Пить надо меньше, и будет хватать на жизнь, – холодно сказала та, учуяв от него привычный запах алкоголя. Тот проклятый запах, от которого её всегда тошнило. – А ты и не изменился, всё такой же, какой и был…

– С какой стати мы должны тебе помогать? – вступил в разговор Болеслав Никифорович, приблизившись к нему. Николай с грустью заметил, как сильно постарел отец. Его лицо покрылось морщинами, волосы поседели и стали редкими. – Разве мы не говорили тебе, чтобы ты не рассчитывал на нашу помощь? С тех пор, как ты женился на той сумасбродке, ты перестал для нас существовать. Будет лучше, если ты уйдёшь отсюда немедленно!

– У нас растёт удивительный сынишка, – Николай сделал вид, что не слышал этих обидных слов. – Ваш внук… Разве вам не интересно хоть раз взглянуть на него? А поиграть с ним? Он такой забавный!

– Нет, – отрезал отец, демонстративно отвернувшись в сторону. Но Николай почувствовал неискренность в его словах. – Не интересно.

– Ну и ладно! – вздохнул Николай, медленно направляясь к выходу. При этом он тысячу раз пожалел, что обратился за помощью к тем людям, кому всегда было на него наплевать. – Без вас справимся! Да-да, обязательно справимся!

– Постой! – окликнула его Агафья Петровна. Голос матери неожиданно смягчился, а на лице даже появилась улыбка. – Как у него дела? У мальчика?

– У него всё хорошо, – ответил Николай перед тем, как уйти, громко хлопнув дверью. Уйти, чтобы никогда больше не вернуться… – Мой сын молодец, не то, что я в его возрасте. Хоть ему и порой бывает с нами трудно, и сам по себе он очень беспокойный, но, по крайней мере, прекрасно справляется без нянек и не слышит бесконечных нравоучений. А ещё он знает, что нужен своим родителям, что они любят его, верят… Так, как никогда не любили и не верили в своего сына его бессердечные бабушка и дедушка…

Когда дверь с громким стуком закрылась, Агафья Петровна и Болеслав Никифорович ещё долго обсуждали слова сына. Они не узнавали его. Николай ли это был? И он ли сказал нечто такое, от чего стало стыдно им обоим? Или всё же сыну удалось достучаться до их очерствелых сердец?