Семь нот до небес - страница 31

– Да, – вполголоса произнёс Герман, равнодушно оглядываясь по сторонам. Пожалуй, о лучших условиях он не мог и мечтать, но сейчас ему было всё равно. – Очень…

– Вот и замечательно! – обрадовался Болеслав Никифорович. Он и его жена знали, что оставались считанные дни до дня рождения их внука, и у них уже был готов для него поистине необычный подарок. Он ждал его в соседней комнате, которая оставалась закрытой от него до поры до времени…

– Как ты думаешь, ему понравился наш дом? – с беспокойством спросила Агафья Петровна, выйдя из комнаты Германа, который так и остался неподвижно сидеть на кровати, глядя прямо перед собой, и упорно молчать. Кроме двух коротких слов «да» и «очень», он больше ничего не сказал. – А мы с тобой?

– Не знаю, но надеюсь, что наш внук остался доволен, – предположил Болеслав Никифорович, слегка приобняв жену за талию.

Вместе они направились в гостиную, где могли бы обсудить всё случившееся.

– Я думаю, ему нужно время, чтобы привыкнуть к этому дому, так же как и к нам. Бедняга, ему и десяти лет не исполнилось, а уже столько пережил! Потерять отца и мать в таком юном возрасте, самому чуть не погибнуть во время пожара… Ужасно!

– А у меня было предчувствие какой-то беды, но я старалась не думать об этом. И вот, она случилась. И даже не одна… Сначала умер наш сын, так и не выйдя на свободу, – её голос слегка задрожал от нахлынувших чувств, – затем не стало нашей невестки… Какой кошмар! Она сгорела заживо в собственном доме! Слава Богу, что хоть с Германом всё обошлось хорошо, не считая травмы рук.

– Да уж, ему несказанно повезло. Страшно подумать, что было бы, не успей пожарные приехать вовремя…

– Мы должны позаботиться о нём, чего бы нам это ни стоило, – твёрдо сказала Агафья Петровна, с горечью вспоминая своё недавнее холодное и равнодушное отношение к сыну, которого она всё-таки сумела полюбить и простить. – Нельзя повторять те же ошибки, что мы совершили в прошлом. Мы виноваты в том, что случилось с Колей. Если бы мы с самого начала относились к нему, как к любимому сыну, а не как к чужому ребёнку, он бы, по крайней мере, не закончил свои дни в тюрьме.

– Увы и ах, – тяжко вздохнул от запоздалого раскаяния Болеслав Никифорович. – Да, мы оказались слишком плохими родителями, чёрствыми, гордыми и эгоистичными. А сына передавали из одних чужих рук в другие, лишь бы самим не принимать участия в его воспитании. Какие ж нормальные отец и мать так поступают? Вот и получилось в итоге так, что он, лишённый нашей любви и поддержки, погубил сам себя. Надеюсь, Герман не последует дурному примеру отца и не натворит глупостей, о которых будет жалеть потом всю жизнь! Мы, конечно же, сделаем всё, что от нас зависит, чтобы этого не произошло… А знаешь, я уже присмотрел для него очень хорошую школу! Я уверен, она ему понравится…

Агафья Петровна ничего не сказала, а лишь улыбнулась, лелея мысль о том, что её внук, наконец, по праву получит то, чего долгое время был лишён. А по-другому не могло и быть! Его бабушка и дедушка, с которыми ему теперь предстояло жить, были полны решимости позаботиться о нём и подарить ему свою любовь.

– Пойдём, дорогая, – Алексей Викторович указал на роскошный бежевый автомобиль, приехавший за ним и его дочерью. Любезно предоставленный администрацией города, тот должен был как можно скорее отвезти их на вокзал – до отправления поезда в Санкт-Петербург оставалось не так уж много времени. Усадив девочку на заднее сиденье, он подмигнул ей и, слегка дотронувшись до кончика носа, поинтересовался: – Ну что, красавица, ты готова отправиться в путь?