Опять тянуло рассуждать на какие-то заумные, философские темы, но поводов к ним было настолько много, что они ускользали, не позволяя ухватиться хотя бы за один. Так что Николас отсидел урок, периодически проваливаясь куда-то.
Монотонность жизни давала о себе знать. Что бы не случалось в отдельные моменты, всё равно приходится возвращать в привычный, пусть и отвратительный мирок и делать вид, что ничего не происходит. Именно так всё устроена — за пределом социума, в одиночестве ты можешь быть кем угодно, хоть Дартом Вейдером, но едва твоя нога ступает в общество — будь добр соблюдать правила. Иначе тебя ждёт весь спектр непонимания, осуждения и попыток научить “как правильно”.
Существует ли вообще это “правильно”? Вопрос сродни истории про фигуру, которая отбрасывает две тени. В зависимости от выставленных источников света. На одной стене — круг, на другой — квадрат. И обе тени действительно существуют, правдивы, не оспоримы... Однако, человек в редких случаях станет смотреть под углом, чтобы увидеть обе. Нет, он упрётся, что форма фигуры квадратная, не желая разглядывать другой край.
— Не рановато ли для совместных проектов? — спросил Николас.
— Худ в курсе, но предпочитает давать их студентам сейчас, чем когда учебный план будет гореть. И ему спокойнее и у нас больше времени.
— Как мило с его стороны...
Следующая неделя слилась в нечто серое, грязное и не приятное. Николас курил по вечерам, сидя на кровати и откинув голову на стену и думал о том, как странна эта жизнь и как многогранна. Даже взять вот его — он может быть уверен ночью, что завтра всё начнётся заново и потому ложился спать с каким-то вдохновлённым ощущением в районе сердца. Он мечтал о какой-то отсебятине, которой никогда не суждено было случится, но был так уверен в её осуществимости в те моменты... А потом он просыпался, видел белый потолок, белые стены и не мог найти и следа того, что бурлило в нём.
Часто приходила Лень и теперь Ник уже не гнал демоницу. Они сидели вместе, смотрели фильмы и сериалы, слушали музыку, болтали о смысле мироздания и прочих глубоких, захватывающих вещах. Лень рассказывала о других временах, но едва речь заходила о Средних веках, то путалась, сбивалась и в итоге сникала сама, принимаясь заплетать мелкие косички в волосах. Девушка вообще оказалась неожиданно приятным и классным собеседником.
В школе к нему продолжал цепляться проповедник, изредка говорящий действительно дельные вещи и не-странная Мэри. Да, возможно, девушка была несколько неуклюжа и могла ляпнуть какую-нибудь фразу невпопад. Она иногда смотрела куда-то в сторону и обращала внимание на Николаса, только если он щёлкал пальцами возле её глаз. И рисовала Мэри правда замечательно, хоть и немного жутковато. С полотна на Ника смотрели красно-жёлтые глаза, к которым тянулись худые руки с длинными пальцами и когтями в багровых, чёрных тонах и сама атмосфера этих картин нагоняли мрачности и хоррора.
— Тебе б книги Кинга иллюстрировать, — хмыкнул в первый раз Николас, когда Мэри показала свои работы. — Не плохо бы получилось.
— На это режиссёры есть, — отмахнулась девушка, слабо улыбнувшись. — Ты смотрел фильмы, снятые по его книгам?
— Разумеется. Та же самая “Кэри” — грёбанный шедевр. Я б от такой способности тоже не отказался...
Они ходили вместе до дома и скоро кто-то в школе ляпнул о том, что из них выйдет не плохая парочка. На этом “хорошая” неделя, не считая провалов, перезагрузок и перепадов, закончилась.
