– СКОЛЬКО?! – снова рявкнул Лепски.
Кэрролл вздохнула, но глаза ее искрились смехом.
– Ну, если тебе так уж надо знать, тридцать тысяч долларов.
– ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ?! – вскричал Лепски, выскакивая из-за стола.
Кэрролл улыбнулась ему:
– Разве это не чудесно? Лучше сядь и поешь. Попытайся вести себя как цивилизованный человек.
Лепски опять уселся, однако он утратил аппетит.
Тридцать тысяч долларов! Чертово состояние! Он вспомнил обо всех своих долгах. Подумать только, старый болван Бен Айзекс оставил им столько денег!
– Ты это серьезно, что мы стоим теперь тридцать тысяч долларов? – спросил он сипло.
– Этого я не говорила.
Лепски уставился на нее:
– Нет, подожди-ка. Ты только что сказала…
– Я помню, что я сказала. Я сообщила тебе, что я теперь стою тридцать тысяч долларов. Я ни слова не сказала о том, что мы теперь стоим тридцатку, – твердо произнесла Кэрролл.
Лепски одарил ее самой обаятельной из своих улыбок:
– Так это ведь одно и то же, детка. Мы ведь партнеры… не забыла? Мы женаты. Мы все делим поровну.
– Ничего подобного мы не делаем. – Кэрролл покончила со своим стейком и откинулась на спинку стула. – А теперь послушай меня. – Она перешла на свой командирский тон. – Мы с тобой женаты уже пять лет. Каждый год мы ездили в какой-нибудь паршивенький отпуск, и ты каждый раз бубнил о расходах. Бо́льшую часть времени в отпуске ты записывал цифры и твердил мне, что мы не можем позволить себе омара или даже кока-колу! Но теперь я отправлюсь в настоящий отпуск, Лепски! Я все организую сама. Буду тратить свои денежки. Если захочу на завтрак шампанского, то получу на завтрак шампанское! Я поеду в Европу. Я поеду в Париж. Я поеду в Монте-Карло. Я отправлюсь в Швейцарию смотреть на Альпы. Буду останавливаться в лучших отелях. Буду есть в лучших ресторанах. Я собираюсь устроить себе отпуск, о котором буду вспоминать всю жизнь: за все заплатил дражайший мистер Бен Айзекс, будь благословенно его доброе, предусмотрительное сердце!
Лепски таращился на нее, разинув рот.
– Нет, погоди-ка минутку…
– Молчи! Ты приглашен. Будешь моим гостем. Ты можешь либо принять приглашение, либо остаться дома, но лично я еду!
– Но, милая, будь же благоразумна. Мы все в долгах. А поездка обойдется в целое состояние.
– Лепски! Это ты весь в долгах! А я – нет! Так ты едешь со мной или как? Если едешь, то в следующий четверг мы летим в Париж. Если ты не примешь моего предложения, я полечу одна. Так как же?
Лепски принял предложение.
– Только попробуй теперь меня не взять, детка, – сказал он, вскакивая с места, обежал вокруг стола и поцеловал ее.
Она обняла его:
– Как же это чудесно! Ой, Том, мы будем рассказывать об этом до конца своих дней! Я куплю фотоаппарат. Только представь себе, как разинут рты соседи, когда я покажу им фотографии!
Лепски просиял. Больше всего на свете он любил произвести впечатление на соседей.
– Ага. Париж, значит? Монте-Карло, значит? Швейцария? Господи, ну и присяду же я завтра Максу на уши!
– Сколько хлопот мне предстоит! – мечтательно проговорила Кэрролл. – Первым делом посоветуюсь с Мирандой. Хочу, чтобы она наметила маршрут. Мы с ней вместе работали в «Американ экспресс», и она свое дело знает. Затем надо купить одежду! Только подумай! У меня нет ни одного приличного платья!
Лепски дернулся:
– Нет, послушай, детка, не увлекайся слишком. Мы же не хотим превысить бюджет.
– Молчи! И вот что я тебе скажу, Лепски. Я и тебе куплю одежду. Я не поеду с тобой, если ты будешь выглядеть оборванцем.
