Ларс забеспокоился. О чём это она? Что удумала? Вечно она чего-нибудь…
– Я хочу тебе в кузнице помогать, – выпалила Фрейя и покраснела в отчаянии.
Ларс покачнулся на табурете.
Вот тебе, почтенный Ларс, и Рагнарёк. Дожил, ничего не скажешь.
– Фрейя.., – протестующе замотал головой кузнец в двенадцатом поколении.
– Папа! – Фрейя не дала ему продолжить, прижалась порывисто, обняла крепко-крепко и зашептала на ухо. – Папа, пожалуйста, ты же сам понимаешь, от Халвара тебе здесь проку никакого, а я почти всё уже умею, я за тобой уж тридцать лет подглядываю, с того самого дня, как первый раз тебе обед принесла, помнишь? Я всё смогу, если надо будет, и меч, и нож, и топор, и подковать, и ожерелье… Папа, ты же уважаемый кузнец, я так хочу, чтобы наша кузня опять была в почёте, ведь таких мастеров, как ты, уже почти не осталось, Халвар со своими придурками ничегошеньки не умеют, только языками трепать горазды, а потом что же, а потом как же…, – дочка сбилась и уткнулась отцу в плечо.
Что это, великие боги? Она, что, плачет? Моя Фрейя, которая никому спуску не дает, да её острому язычку сам Локи позавидовал бы, моя Фрейя – и плачет?!
Ларс ласково взял дочку за плечи, отстранил от себя, отвел с лица спутанные волосы.
– Что ты, Фрейя, – как мог, нежно, проговорил он. – Что ты выдумала? Ну какая ба… женщина в кузне, помилуй, Один.
Фрейя упрямо шмыгнула носом, утёрлась рукавом.
– Я смогу, папа! Пусть Халвар свои чертежи до одури чертит, мы с тобой и по старинке всех сделаем, вот увидишь!
Ларс вздохнул и встал с табурета.
– Фрейя, – он даже легонько её встряхнул, – не мели ерунду. Женщины не работают в кузницах, это закон.
– Закон?! – Фрейя возмущенно оттолкнула его руки. – Ну и что, что закон! Пусть Советники его перепишут, переписывают же они другие законы, чем этот хуже?! Вот, смотри!
Она подскочила к его молоту, ухватилась за рукоятку, напряглась и, не успел Ларс сообразить, что делать, оторвала инструмент от пола, занесла над плечом и со всего маху опустила на наковальню.
Тяжелый гул пошел, кажется, по всему Приозерью.
Ларс схватился за голову.
– Фрейя!
Распахнулась дверь, и на пороге возник старший Ингольд.
– Всё в порядке, Ларс?
Он обежал цепким взглядом каждый уголок кузницы, замершего растерянно Ларса и Фрейю, упрямо сжимавшую рукоять тяжёлого молота.
– А, здравствуй, Фрейя, – Ингольд как ни в чем ни бывало расплылся в широкой улыбке. – Как здоровье, как настроение? Небось, все мысли о ярмарке, а, невеста? О, а почему слёзки?
Он прошел к наковальне, аккуратно забрал молот из рук гномихи, легко и непринужденно отставил его в сторону.
– Неужто кто-то посмел обидеть нашу красавицу?
– Что вам надо, уважаемый Торгнир? – буркнула Фрейя, насупившись. – Там много мёда в ваших словах, у меня аж зубы склеились.
Ингольд пропустил её выпад мимо ушей, обернулся к Ларсу и пропел:
– Ну ка-ак же! Разве твой папочка тебе еще ничего не рассказал? Разве он не для тебя собрался ковать свадебное ожерелье?
У Ларса все похолодело внутри, дыхание перехватило, и мелко затряслись пальцы. Вот ведь проныра. Хуже любого лепрекона. Откуда он знает?! Ведь я никому никогда ни полсловом…
– Папа? – Фрейя недоуменно округлила глаза.
– Э-э-э.., – промычал Ларс. Отвел взгляд от требовательных глаз дочери. Открыл короб, зачем-то опять достал кувшин и горшок. Закрыл короб.
– Ну, я пойду, обедай спокойно, – оскалился Ингольд. Проходя мимо, хлопнул Ларса по плечу. Вроде бы дружески, а у потомственного кузнеца аж коленки подогнулись.
