И хвалит, хвалит ножки,
Ей хитроумный гном,
И ближе всё к сторожке −
За ивовым кустом.
Давай туда заглянем,
Станцуем там вдвоём
И ножки испытаем
За ивовым кустом.
Ха-ха!
Хо-хо!
За ивовым кустом!
Торгнир придвинулся к Ларсу вплотную и прямо в лицо прошипел:
– Деньги мне срочно понадобились, почтенный Ларс. Три свадьбы сыграть – это не шутка, сам ведь отец, понимаешь меня, да? И только ты, почтенный Ларс, можешь мне добавить до нужной суммы. Сколько там? Сто двадцать восемь золотых, если я все правильно помню?
Ларс отступил.
– Сто двадцать вроде было.
– Восемь – это неустойка за то время, которое я сейчас с тобой потратил, дружище. Полтора ожерелья мог сковать. Или два меча. Вот и считай.
Ингольд дернул плечом, поправляя молот, повернулся и потопал к своей кузне.
Ларс сделал пару шагов в ту же сторону. Кузни-то рядом. А получается, будто я, уважаемый кузнец, за ним, как попрошайка, плетусь, царапнула мысль.
Да и Локи бы с ними. Пусть приходят, сватаются. Дочка их так отбреет, к собственному дому дорогу забудут. А с долгом разберемся.
– Торгнир, – позвал Ларс.
– Ну? – Ингольд уже взялся за ручку двери.– Давай, Ларс, быстрее говори, или доведем счет до круглого?
– Хорошо. Приходите вечером, – буркнул Ларс.
Ингольд кивнул, даже не пытаясь скрыть торжествующий проблеск в глазах.
Наутро плач ундинин
Был слышен далеко −
Ей ножки гном расклинил
И кое-что ещё.
Ундина испугалась −
Внизу так горячо,
Там ножка разорвалась
И кое-что ещё.
Ха-ха!
Хо-хо!
И кое…
Ингольд распахнул дверь кузни и прорычал, разом перекрывая весь хор:
– А ну хватит глотки драть, лентяи! Вам работы мало?! Так я сейчас каждому добавлю!
В соседней кузне разочарованно допели, даже не допели, а добормотали чуть слышно:
Вот это да. Ядрёна вошь.
Ундин так просто не возьмёшь…
– И ещё, Торгнир…, – проговорил Ларс.
– Ещё?! – Ингольд, шагнувший одной ногой внутрь, резко повернулся. – Объединяем кузни?!
– Вилле не лепрекон.
Старший Торгнир сплюнул и захлопнул за собой дверь.
3.
Что у нас сегодня? Ларс раздул огонь в очаге, приготовил железные болванки, заглянул в сундук с золотым ломом. На донышке. Ничего, на ожерелье для Кэриты должно хватить, а больше вроде никто и не заказывал. Кэрита… Ну надо же, кажется, только вчера смешная растрепанная девчонка пряталась по дуплам вместе с Фрейей и Халваром, а сегодня вон уже заневестилась…
Десять лет назад, вздохнул Ларс ровно десять лет назад. Вот так же, весной, в дверь вместе с первым теплым ветерком вдруг прилетел веселый девичий смех, и у него что-то екнуло в груди, глубоко-глубоко под бородой, и молот впервые чуть не выпал из рук. Он не сразу сообразил, что смеется дочка соседей. Показалось, что это Ану там, на поляне перед домом, его румяная Ану, только что рассказала чопорной длинноволосой Мэрит какую-то веселую историю и теперь покатывается и над своей байкой, и над Мэрит, которая никак не понимает, после какого слова нужно смеяться. Сейчас, подумалось тогда в каком-то оцепенелом отчаянии, сейчас Ану вбежит и бросится ему на шею и, еще задыхаясь от смеха, проговорит: «Ой, я не могу, Ларс! Ой, ну какая же идиотка эта Мэрит! А я тебя все к ней ревновала!»
А на пороге возникла Кэрита. Румяная. И проговорила, еще задыхаясь от смеха: «Доброе утро, дядя Ларс. Я к Фрейе. Она уже встала?» А он стоял и молчал. И считал лучи солнца, пробивавшиеся к нему сквозь взлохмаченную копну огненно-рыжих волос.
