– Расскажите с самого начала, – Анна достала блокнот.
Клавдия Михайловна глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.
– Тверь, 2004 год. Музыкальная школа имени Глинки. Я проработала там несколько лет, когда появились новые преподаватели. Виктор Рогов – по классу фортепиано, Игорь Васильев – физкультура и хореография. Оба молодые, талантливые. Дети их обожали.
– И что произошло?
– Сначала ничего особенного. Обычная работа, концерты, занятия. А потом в школе появился новый школьный психолог – доктор Александр Беркут, – Клавдия Михайловна нервно сглотнула. – Он очень быстро сблизился с Виктором и Игорем. Они часто оставались после занятий, о чём-то разговаривали. Иногда до поздней ночи.
– Вы подслушивали?
– Не специально. Просто иногда задерживалась, готовила учеников к конкурсам. И стала замечать… странности.
– Какие именно?
– Беркут проводил какие-то экспериментальные сеансы с трудными подростками. Он называл это «терапией прорыва». Многие родители отмечали положительные изменения – дети становились более спокойными, послушными. Но я видела и другое.
– Что именно?
– Пустоту. В глазах, в жестах. Как будто что-то важное исчезало из них, – Клавдия Михайловна достала из сумки потрёпанный блокнот. – Я стала записывать свои наблюдения. Вот.
Анна взяла блокнот, пролистала пожелтевшие страницы с аккуратным мелким почерком. Даты, имена, наблюдения.
– Вот эта запись, – Клавдия Михайловна указала на одну из страниц.
«Сегодня я снова видела слонов в кабинете Б. Белые, синие, зелёные, красные, жёлтые, фиолетовые, оранжевые. Он сказал, что каждый цвет имеет своё значение. Белые – для тех, кто обрёл покой. Синие – для тех, кто всё ещё ждёт. Зелёные – для тех, кто готовится. Красные…»
– Следующая страница вырвана, – заметила Анна.
– Да. Беркут узнал о моих записях. Он пришёл ко мне домой якобы с визитом. Сказал, что у меня тревожное расстройство. Что я вижу заговоры. Он говорил так убедительно… и прописал мне таблетки.
– Какие таблетки?
– Не знаю точно. Маленькие, белые. После них я чувствовала себя отстранённой. Путалась в днях недели, забывала детали. И однажды… обнаружила, что страницы из блокнота исчезли.
– А потом пропала Катя Воронова, – Анна скорее утверждала, чем спрашивала.
– Да. Она была ученицей Виктора. Талантливая девочка. Пятнадцать лет. Исчезла по дороге из музыкальной школы. Виктора арестовали через неделю, – Клавдия Михайловна прижала руку к губам. – А Беркут просто… исчез. В один день. Не вышел на работу, освободил квартиру за ночь. И Игорь Васильев тоже пропал.
– Вы рассказывали об этом полиции?
– Пыталась. Но я уже принимала таблетки от Беркута. Меня сочли… неадекватной. Решили, что я сама переживаю из-за случившегося и придумываю заговоры.
Анна сделала несколько пометок в блокноте, затем взглянула на женщину.
– А теперь Беркут здесь. И он снова охотится.
– Да. Я видела его фотографию в новостях о центре «Новая жизнь». Он почти не изменился. И когда я прочитала о пропавшей девочке, о том, что подозревают учителя физкультуры… я поняла, что это снова он. Его почерк.
Анна открыла папку, которую принёс Дорохов. На первой странице – официальная фотография: солидный мужчина с седыми висками и внимательным взглядом. Александр Викторович Беркут, директор психологического центра «Новая жизнь».
– Это он?
Клавдия Михайловна побледнела.
– Да. Постарел, но… это определённо он.
– Спасибо, Клавдия Михайловна. Ваша информация очень важна для расследования. Мне нужно, чтобы вы официально дали показания. И, возможно, потребуется опознание.
