На лавке, рядом с которой Рэй лежал, были сложены их с Карлом вещи. Их убедили лечь в той же праздничной одежде – другой в доме не было. И сейчас, когда Рэй повернул голову, привыкнув к темноте, он вновь подумал, что то, как приняла их эта семья, – чистая удача.
А в следующее мгновение он чуть не заорал.
Лави – смотревшая так пристально, что у Рэя чуть душа не юркнула в пятки – успела приставить палец к губам. И виновато, как показалось Рэю в темноте, улыбнулась.
– Прости, что разбудила, – прошептала она.
Рэй скорее понял, чем услышал ее слова. Ему нужно было время, чтобы успокоить колотившееся сердце. Он не хотел кричать – Карл бы проснулся, да и перед хозяйкой дома, спавшей на кухне, было бы стыдно.
Тем временем ее дочь, которая почему-то была здесь, сползла с лавки и легла рядом с Рэем… нет, просто приблизилась к его уху, чтобы тот лучше слышал:
– Можем поговорить?
Не дожидаясь ответа, она поднялась и тихо, шелестя ночнушкой, выскользнула из комнаты. Рэй сначала выждал, пока краска схлынет с его щек. Затем осторожно поднялся и прошел мимо посапывающего Карла.
Лави поманила к выходу в огород. Она уже замотала шею шалью, другую накинула на плечи, а Рэю протянула кофту. Тот не стал пытаться ее надевать – даже в темноте было понятно, что вещь ему мала.
Обувшись, они вышли в холодную ночь. Лави поплотнее закуталась. Она быстро повела в глубину огорода. Там находились лавка и небольшой столик.
– Знаешь, а я рада, что тебе не спится. Мне не терпелось поговорить. Утром, боюсь, у меня не было бы времени.
Рэй вздохнул спокойнее, когда Лави все же накинула поверх плеч его кофту. Ему-то зябко. А уж девушке прогуливаться в ночнушке чревато простудой. Можно было и обнять, но Рэй боялся, что Лави не так поймет.
Когда он сел рядом, Лави решительно повернулась к нему.
– Возьмите меня с собой. Пожалуйста.
Некоторое время Рэй не знал что сказать.
– Почему ты хочешь уйти? – выдавил он. Лави, испугавшись, попросила его говорить шепотом. Рэй так и сделал: – Я не понимаю. Разве тебе здесь плохо?
– О, нет-нет. Матушка у меня замечательная. Очень добрая и понимающая. Она всему меня научила. – Лави вздохнула и почесала лодыжку о другую ногу. – Но я хочу найти свою настоящую семью. А мама будет волноваться, если я пойду одна…
– Настоящую семью? – опешил Рэй. – Погоди. Она ведь…
И тут Рэй понял, что его смущало все это время: мать и дочь были друг на друга не похожи. Дело не только в разном цвете волос – у Лави были другие черты лица, более мягкие, и глаза – голубые-голубые. Даже характеры у них были разные.
– Мама меня вырастила, – сказала Лави. Рэю стало тепло от того, как она это произнесла. – И она всегда останется моей мамой. Она боится отпускать меня дальше деревни и леса, я ведь никого там не знаю. Но теперь я познакомилась с вами. Я уговорю ее и смогу отправиться с вами в Алнум. Да хоть куда!
– Погоди! – вновь попросил Рэй. – Ты же нас совсем не знаешь. Ни откуда мы, ни что мы представляем из себя.
– Вы идете в Алнум, и вы музыканты. – Лави захлопала глазами. – Вы же рассказывали.
– Откуда тебе знать, что мы не соврали? Может, мы не хотим говорить, почему идем… туда, куда идем?!
Лави помолчала. Затем ни с того ни с сего взяла Рэя за руку. Холодные у нее пальцы – все-таки она замерзла.
– У тебя добрая душа, Рэй. И у Карла тоже. Я это сразу увидела. Остальным этого может быть мало, но мне достаточно. Я знаю, что вы не причините мне вреда. К тому же, – она сжала Рэю руку, – у меня есть немного денег. Вам ведь нужны деньги? Будем пользоваться моими. А там и заработаем, на всю Орию прославимся! Вы будете играть, я петь. Из нас выйдет отличная команда!
