Теперь я знал, что буду приходить сюда часто: и этим летом, и следующим. И отыщу еще много клевых мест, и везде буду чувствоваться себя как дома в этом прекрасном и щедром крае. И так будет продолжаться еще много-много дней.
Мы возвращались домой полные самых радужных надежд. За спиной у меня был старый отцовский вещмешок. Он изрядно оттягивал плечи. Солнце стояло почти в зените, было жарко и нам очень хотелось пить, потому что мой отец никогда не брал с собой воды. Где-то над Градижском появилась темная туча. Сначала я не придал ей значения, но отец показал на тонкий шлейф, протянувшийся от нее земле.
– Видишь эту тучку? Она не простая, а дождевая. Через четверть часа она будет над нами. Если не хочешь вымокнуть до нитки, нам нужно поспешить.
Но как ни ускоряли мы шаг, перед домом совсем уже перейдя на трусцу, вернуться сухими нам не удалось. Но что такое теплый майский дождь для уставшего от зноя путника, особенно, если он еще так молод!
Погожее лето степной Украины
С полуденным зноем и редким дождем.
В июне здесь падает пух тополиный,
А в августе – звезды под Млечным Путем.
Я провожу это лето один, без приятелей, и мне совершенно не скучно.
Во-первых, из-за книг, которые я научился читать быстро и по много страниц за раз.
А, во-вторых, я всю неделю делаю блесны, по несколько штук в день, а в воскресенье мы благополучно их топим.
Конечно, прикладываю руку и я, но значительно успешнее делает это отец. У него на этот счет существует своя теория: где больше коряг, там и рыбы больше. Сделав зацеп и оборвав блесну, он не уходит с этого места, а забрасывает туда же вторую, третью и так далее.
Единственная реальная возможность избежать дальнейших потерь – взять его за руку и увести подальше от злополучной коряги. Это помогает, но ненадолго. Мы уходим домой не от того, что устали или проголодались, а от того, что закончились блесны.
А в понедельник все начинается сначала. Я достаю большой лист нержавейки, прикладываю к нему образец и гвоздем обвожу по контуру несколько раз. Я намечаю несколько таких контуров, чтобы успеть закончить их сегодня. Конечно, я мог бы вырубить за один день двадцать или тридцать заготовок, а завтра их обточить, но это будет не так интересно. Мне нравится делать блесны по одной: вырубить, обточить, выгнуть, вдеть колечки и, нацепив карабинчик и тройник, подержать на весу – еще одна!
Она будет самой уловистой и цепкой, щуки станут бросаться на нее, как быки на красную тряпку. А однажды на рассвете из-за черной, заросшей водорослями коряги, ее увидит сом.
Пригревает ласковое утреннее солнце. За забором на лавочке шумят ребятишки. Где-то по соседству играет пластинка:
«Ну, что ж сказать, мой старый друг – мы в этом сами виноваты, что много есть невест вокруг, а мы с тобою не женаты».
Хорошая песня. Ее ставят раз по десять на день. Наверное, у того, кто ее ставит, только одна пластинка. А может быть эта – любимая.
За низким заборчиком виден соседний двор. Иногда по нему проходит девушка, приблизительно моего возраста, смуглая, кареглазая. Я с ней не знаком, но смотреть на нее мне приятно. Иногда мне начинает казаться, что эта песня и про меня тоже, и мне становится грустно.
