– Кипит, кипит кровь. Айварс кулаком в грудь бьет, предлагает захватить целлы и Префекту́ру, как будто это что-то изменит. И успокоится, похоже, только когда его вздернут над городскими воротами.
– Эрик сегодня говорил про деканов. Думаешь, либеры что-то подозревают?
– До́минус стар, да хитер. Уж если мы что-то слышим, то либеры и подавно. Под стенами города разбили лагерь Псы Крови, сама знаешь, лучше бы их тут не было. Дело легко дойдет до кровопролития, раз уж их деканы разъезжают по городу. Айварс мнит себя воином, но он, завесова пьянь, всего лишь углежог!
– И что теперь?
– Не знаю. Я ужасно устал, нужно вздремнуть. Сегодня было много пустых разговоров. Хочу встретиться со стариком Фроудом, вот уж кто всегда даст дельный совет… Ах, да. Я опять спрашивал про Эрика. Пристроить бы мальца, нехорошо, что шатается без дела. Но скряга Кле́тус стоит на своем, не хочет брать еще одного подмастерья…
Эрик переступил с ноги на ногу. Скрипнула половица. Отец замолчал, а в наступившей тишине мальчик отчетливо услышал свое дыхание. Зажмурился, пытаясь не издавать ни звука, но, судя по всему, простая уловка не помогла. Быстрые шаги послышались на лестнице, а затем большая рука больно сжала плечо.
– Та-а-ак, – протянул отец. И это его «так» не предвещало ничего хорошего.
– Я… – промямлил Эрик.
– Определенно, это ты. Сейчас мы тихо спустимся вниз, чтобы не разбудить твою сестру, а потом расскажешь, что слышал и почему подслушивал.
Пришлось подчиниться. Щеки Эрика горели. Когда они спустились, его взгляд встретился с глазами матери. В них читалась усталость и напряжение. Отец усадил мальчика на скамью.
– Итак, ты подслушивал. Как считаешь, хорошо ли подслушивать то, что не предназначено для твоих ушей?
– Думаю, что плохо…
– Он думает, что плохо. Это очень плохо, Эрик. Если стал невольным свидетелем чужого разговора, сообщи о своем присутствии. Это не сложно. Почему ты этого не сделал?
– Мне… было интересно…
– Интерес – это хорошо, но уважение важнее. Подслушивая, ты проявляешь неуважение к нам.
– Извините меня, – попробовал исправить ситуацию Эрик, но отец пропустил слова мимо ушей.
– Теперь дальше,: что ты слышал?
– Про города за чашей, про князей и оружие, про каких-то псов, – начал перечислять Эрик. – И про дядю Айварса тоже… слышал.
– Отлично, теперь он будет на каждом углу рассказывать байки, в которых ничего не смыслит! – отец в бессилии развел руками. – И еще один вопрос. Часто ты подслушиваешь?
– Иногда, – признался мальчик. Врать при матери было бы бесполезно, она видела его насквозь.
– Завеса тебя дери, Эрик! – выругался отец.
– Ге́рхард, успокойся, – вступилась мать. – Своей руганью ты ничего не изменишь. Может быть, детям пора знать больше? Неизвестно, что будет дальше. Мы не сможем вечно держать их глаза закрытыми. Как не сможем оградить от всего зла, которое их окружает.
Отец прорычал что-то неразборчивое, буркнул, что идет спать, и вышел. Эрику было стыдно и обидно одновременно.
– Прости меня, мама, – в глазах мальчика застыли слезы.
– Обещай, что никогда больше не станешь подслушивать.
– Никогда, – шмыгнул носом Эрик.
– Отец успокоится, но дай ему время. И дай время себе подумать о том, что можно делать, а что нельзя. Договорились?
Она улыбнулась, а Эрик потупился и вытер лицо рукой, стараясь скрыть предательские слезы.
* * *
Наутро отец был молчалив. Эрик пытался поймать его взгляд, но тот смотрел куда-то в сторону, а на вопросы домашних отвечал односложно. Наконец ушел. Обстановка стала чуть менее напряженной, дети помогли прибраться на кухне, и женщины собрались на рынок.
