И вдруг из груди вырвался всхлип, резкий, болезненный и сильный. Он разрыдался, как там, на границе, рыдал от боли и унижения, когда его били, требовали сказать, где Азис Коралл, а он даже не знал кто это. А он, умоляя, что бы ни били, а его били и били. Он упал на колени. – Господи за что, за что, я не могу больше, не могу.– Вдруг вырвался из его груди крик. Но ветер ответил ему молчанием и обжег лицо. Олег замычал и с трудом поднялся. Сколько шагов до воды, наплевать сколько, он дойдет и всем будет легче. Это его предел, предел боли, предел веры, предел надежды. Вот и край.
– Сыночка! –Раздался крик матери и резкий рывок назад, и он упал ей в объятия, рыдая. Он чувствовал ее тепло, ее запах, такой знакомый и родной. Запах детства, запах прощения. Но даже в ее объятиях он чувствовал себя грязным, сломанным, недостойным.
– Мама… – прошептал он, захлебываясь слезами. – Я… я не могу…
– Можешь, сыночек, можешь, – шептала она, гладя его по голове. – Я знаю, что ты можешь. Ты сильный. Ты мой сын. Ты мой хороший. Ты меня простишь, ты сможешь.
Он поднял голову и посмотрел на нее. В ее глазах не было ни упрека, ни осуждения, только любовь и боль. Боль за него. И в этот момент он понял, что не имеет права сдаваться. Не имеет права предать ее. – Я… я попробую, – прошептал Олег, вытирая слезы. – Я попробую снова.
Оксана Кирилловна слышала все, она затрепетала от ужаса, когда муж ударил сына и захлопнул дверь. Он посмотрел на нее. – О, твое отродье пришло! Живой! И еще имеет наглость придти! Гаденыш.– Он прошел в большую комнату и включил телевизор и сел в кресле. – Все настроение испортил. – Прорычал он, а сам внутри похолодел, от себя, от своей тайны.
Оксана Кирилловна, осторожно взяла ключи, от маленькой квартиры на Володарского, знакомая дала пока она уехала к детям на полгода. Подойдя к двери, со всей осторожностью открыла и так же закрыла дверь. Она шла за сыном, боясь его окликнуть, боясь своей лжи, боясь правды. Но когда его нога зависла над водой, она не выдержала. Она крепче его обняла и заглянула в его черные полные боли и страдания глаза. «Нет, не сегодня, не сегодня, этого он не выдержит, нет, не сегодня» – Я всегда буду рядом, сынок. Всегда.
Он отстранился от нее и посмотрел на Ангару. Вода все так же текла, но теперь в ее неспешном беге он слышал не отчаяние, а надежду.
Она взяла его за руку.– Пойдем, сыночек, – сказала она. – Пойдем домой.
Они пошли по Нижней Набережной, рука об руку. Запах хлеба все так же витал в воздухе, напоминая о доме, о жизни, о возможности начать все сначала. Он знал, что путь будет долгим и трудным, но он больше не был один. У него была мать, у него была надежда, и у него была вера. И он знал, что ему предстоит еще многое узнать о себе и о мире, но теперь он был готов к этому
Они вошли в подъезд, старый, пахнущий кошками и сыростью, но сейчас этот запах казался Олегу почти родным. Поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как дрожат его ноги, но рука матери, крепко сжимавшая его ладонь, придавала сил. Квартира на Володарского оказалась крошечной, но чистой и уютной. Две комнаты, маленькая кухня и санузел. В одной комнате стояла старая кровать, в другой – стол и пара стульев. На окнах висели простые занавески, а на стенах – несколько старых фотографий.
Оксана Кирилловна провела его в комнату с кроватью. – Приляг, сынок, отдохни. Я сейчас чай сделаю. Олег послушно лег. Кровать была жесткой, но удобной. Он закрыл глаза и попытался расслабиться, но воспоминания о пережитом снова нахлынули на него. Он видел лица тех, кто его бил, слышал их крики, чувствовал боль. Он снова и снова переживал то ужас, то унижение.
