В этот же момент не замеченная ею, но давно узнавшая ее в коридоре женщина, тоже вспоминала тот же день и ту же больницу…
На одной из кроватей в их палате сидела испуганная девочка и тихо, доверительно говорила о том, что она очень любила своего одноклассника. Очень… Он обещал жениться, узнав, что будет ребенок. Но мама сказала: ей, директору школы и депутату, этот позор не нужен. Родители парнишки тоже заявили, что рано такую обузу на шею вешать. А потом и вовсе увезли сына из города. Подруги и учителя ничего не знали: первые три месяца не было заметно, а потом – летние каникулы. И вот скоро в школу, а она…
– В общем, мама сказала, что надо избавляться от ребенка, что не я первая – не я последняя, что врачи сделают, как надо… Я тоже понимаю: мне учиться надо, а ребенок обуза…
Она говорила – эта глупая, несчастная девочка, а женщины в палате злились. На ту, которая виновата была во всем. На ту, что сперва не смогла уберечь дочь от неосмотрительных поступков, а потом ее же обвинила. И осталась девочка один на один со своей бедой.
– Деточка, – ласково обнимает Лилю за плечи одна из женщин. – Давай я поговорю с мамой, попытаюсь убедить ее, что нельзя делать этого. У тебя такая большая беременность. Кроме того, это опасно. Ты можешь остаться без детей на всю жизнь. Посмотри на меня – я десять лет страдаю оттого, что когда-то по глупости избавилась от первого ребенка. Меня из-за этого бросили уже два мужа.
Девочка испуганно отшатывается от нее:
– Нет-нет, вы ничего не говорите маме! Она рассердится, что я рассказала вам. Это я так… Немного страшно стало… Но мама говорит, что все будет нормально.
В палату заглядывает медсестра и приглашает Лилю в процедурную. Она вскакивает, быстро идет к дверям.
Кто-то из женщин молча заплакал. Кто-то откровенно и грубо выругался. А та, Света, с которой почему-то так разоткровенничалась девчушка, вдруг выскочила в коридор и побежала вслед за ней. У дверей процедурной она увидела Евгению Николаевну.
– Опомнитесь, ведь вы же мать! Вы погубите свою дочь! – задыхаясь, выпалила она в лицо этой элегантной даме.
– Кто вы такая, почему вы вмешиваетесь не в свое дело? – холодно осадила ее та…
А через два часа злой и испуганный врач, потрясая ее распиской, сказал, что Евгения Николаевна виновата сама, что он ни за что не отвечает…
Как во сне, подтвердила, что претензий к врачу не имеет. Согласилась с тем, что в документах будет фигурировать диагноз «преждевременные роды, осложненные врожденной патологией». Мало что помнила и понимала во время тягостной процедуры похорон, где и знакомые, и незнакомые больше сочувствовали то и дело падавшему в обморок мужу…
А потом, спустя две недели, вдруг явился к ней тот самый врач и повторил то, о чем говорил там, в больнице, и что до нее так и не дошло тогда: родившаяся недоношенная девочка оказалась на редкость крепкой и будет жить.
Евгения Николаевна отказалась от внучки резко и твердо. Потому что решила для себя: не будь этого нежеланного ребенка, Лиля была бы жива…
…Света, Светлана Андреевна, хорошо помнит тот подслушанный ею разговор между врачом и матерью погибшей девочки. Помнит, как упрашивала врача показать ей ребенка. Помнит все обойденные ею инстанции. И, наконец, купе поезда, увозившего ее и удочеренную Оксану, ее Оксану, ее долгожданную дочку. Они были счастливы сначала вдвоем с малышкой. Потом появился очень добродушный и очень большой Иван – муж Ваня, папа Ваня. Через полчаса он примчится сюда, чтобы поздравить дочку с последним экзаменом и поступлением в вуз. А в том, что их умница Оксана станет студенткой, он не сомневается.
