Семиозис - страница 6

Сейчас, через месяц после прилета, необходимо было разобраться с тем, что происходит со снежными лианами. Я прошелся вдоль восточных зарослей позади строений нашей деревни. Игольчатые лианы сплетались между осинами, словно костяная колючая проволока. Я искал проход: прогалину от упавшего ствола или звериную тропу. Я убеждал себя, что не боюсь какой-то лианы, – только не я, я же ботаник! Я миновал один из сортиров – и спугнул фиппокота. Он умчался в заросли. Я нашел его узенькую тропку, встал на колени и рывком пробрался внутрь. Внутри я оказался как в клетке.

Узловатые белые корни лиан и серые корни деревьев покрывали землю – твердые, как камни у меня под ладонями и коленями. Лианы выгибались над проходом, касаясь моей головы. Воздух в зарослях был неподвижен и пах истощенной почвой. Я пополз медленно: пригнулся, чтобы не наколоться на шип, и перенес вес на колено, которое уже ныло от узла на корне. Шип скользнул по моим волосам – и впился в кожу головы. Он дернулся назад, поднимая меня на ноющие колени. Я потянулся к шипу, нащупал его – и его острый край вспорол мне пальцы. Шип в голове снова дернулся. Я с трудом сумел захватить его и попытался выдернуть. Колючки рвали мне скальп, мокрые от крови пальцы скользили. Наконец я стиснул зубы и потянул.

Я резко развернулся, проверяя, что впилось так сильно: белый шип в форме рыболовного крючка был измазан кровью. Он свисал с усика, закручивавшегося спиралью. Острый шипик, вот и все, такой же, как шипы на Земле, выросший на усике вроде тех, которые поднимали вьющуюся фасоль в саду у моей матери. Это – природные инструменты лианы. Их движения естественны и на Земле, и на Мире. Ничего личного – и ничего пугающего. Растения не нападают на ботаников. Я потянул за усик, проверяя его прочность. На него вполне можно было бы повесить мое мачете.

Вокруг меня расстилались лианы и деревья, на которых они паразитируют, – и больше ничего. Тихо и пусто: ни мха, ни папоротника, ни травы, ни конкурирующих растений. Лианы их уничтожили.

Я уже сомневался в том, что смогу выполнять эту работу. На Земле диплом ботаника позволил мне получить работу на промышленной ферме, где я наблюдал за генномодифицированной пшеницей. Четыре года я просматривал спутниковые снимки в околоинфракрасном диапазоне, выискивая темные пятна, признаки корневой пузырчатки, из-за которой растения вяли и из-за которой началась война, когда я был мальчишкой. Временами вокруг нас была только война: моя семья бежала, пытаясь скрыться от летающих камер – дронов, имитирующих птиц или насекомых. Дроны призывали более крупные вооруженные самолеты-роботы. Если они нас и не убили бы, мы все равно могли умереть от голода. Мы были просто фермерами, а не чьими-то врагами, но если бы выжили, то могли бы вступить во вражескую армию, так что мы должны были умереть.

Сейчас моим долгом было исследовать планету и помогать выживать людям – и я вновь испугался. Может, на другой планете – той, куда мы исходно направлялись, – нам было бы лучше. Здесь я стоял на коленях в зарослях растения, которое совершенно не походило на послушную одомашненную пшеницу.

Вот только я – единственный ботаник колонии. У меня важные задачи, и я должен их решать, несмотря на свои страхи.

Краем глаза я заметил какое-то движение. Я увидел мох: зеленое пятно в изгибе толстого корня. Он снова пошевелился. Это оказался фиппокот. Я стал высматривать новые изгибы. Из них получались идеальные домики для фиппокотов. Земля была усыпана экскрементами фиппокотов – черными изюминами, постепенно растворяющимися в песчаной почве. Возможно, это был симбиоз, когда две жизненные формы помогают друг другу: снежные лианы предоставляли жилище, а фиппокоты – удобрение, как бромелии и муравьи на Земле. Однако это не объясняло, почему западные лианы внезапно стали давать плоды, способные убить фиппокота.