Бурю схватили в воротах Ашшура. Здесь его догнали конные ассирийцы с выставленной в степи заставы, они гнались за ним еще с полудня. Стражи на воротах, заметив усталого донельзя, страшно возбужденного скифа, едва не подняли его на копья, заставили спешиться. Тут и подоспела погоня.
Пленника поволокли во дворец, бросили к ногам Иблу. Наместник, сидя на возвышении, к которому вели широкие ступени, некоторое время разглядывал варвара. Приметил, что тот хотя и скиф, но эмблему на высоком колпаке имеет вавилонскую[19].
– Язык знаешь? – обратился он к Буре.
Тот что-то буркнул в ответ.
– Поставьте его на ноги, – приказал наместник.
Стражники исполнили приказание. Буря попытался освободиться, однако воины еще крепче сжали его.
– Господин, я – посланец от Ардиса, начальника конной стражи каравана, который отправился в Дамаск.
– Да ну! – восхитился Иблу. – А кто такой Ардис?
– Господин! – с отчаянием воскликнул Буря. – Позволь мне поговорить с твоим племянником?
– Почему не со мной? – удивился Иблу.
– Потому что ты не знаешь Ардиса.
– Это что-нибудь меняет?
– Меняет, господин. Где твой племянник, господин?
– На охоте.
– Где его супруга Шаммурамат?
– Тоже на охоте.
Буря внезапно и звучно зарыдал, вновь попытался вырваться.
Стражи еще сильнее сжали пленника. Тот ослаб, обвис на руках. Воины перевели дух, и в следующий момент Буря изловчился и ударил одного из стражей ногой в пах. Тот вскрикнул, выпустил руку. Буря тут же освободившейся рукой ударил кулаком другого. Ему удалось вырваться. Он бросился к Иблу. Наместник побледнел, вскочил, взялся за рукоятку ножа, однако скиф упал ему в ноги, взмолился:
– Господин, если тебе дорога честь семьи… Если тебе дорого счастье Нинурты… Если тебе пришлась по сердцу Шаммурамат, срочно направь воинов, чтобы те окружили ее и никого не под пускали…
В этот момент его ударили рукояткой меча по голове, и Буря потерял сознание.
Иблу презрительно глянул на стражей.
– Плохо держите. Скажете Ушезубу, что я недоволен. Этого привести в чувство. И побыстрей!
Бурю окатили водой из кожаного бурдюка. Тот встрепенулся, встряхнул головой. Иблу подсел к нему поближе, приказал:
– Говори.
– Нельзя, господин. Чужие уши.
– Ты больше не будешь бросаться на меня?
– Нет, наместник. Ты – моя единственная надежда.
– Хитро и непонятно. Все прочь.
– Господин, – бросился к нему появившийся Ушезуб. – Я знаю этого человека. Он буен и своенравен.
– Он точно из вавилонского каравана?
– Да, но…
– Все прочь! – повысил голос старик.
Воинов, сбежавшихся защищать господина, как ветром сдуло.
– Говори! – приказал он Буре.
* * *
Нет более захватывающего развлечения, чем облава на диких ослов. В иных местах их называют онаграми, кое-где куланами, но, как ни назови своевольное животное, взять его, особенно в степи, – трудное дело.
Здесь нужна сметка.
Следопыты, с утра следившие за стадом, обнаружили себя, когда онагры двинулись к реке на водопой. Многочисленно-плотной, изогнутой цепью всадники отсекли животных от реки и постарались поворотить их в сторону обрывистых террасных откосов, где прятались засады.
В неприступных обрывах кое-где были заметны ложбины, проточенные водами, стекавшими с раскинувшегося повыше террас просторного, обильного разнотравьем плато. В одной из таких промоин притаились Нинурта, Шами и Набу-Эпир, выразивший желание поучаствовать в таком захватывающем мероприятии, как гон диких ослов.
