Кто там может быть? Муж в командировке, уборщица приходит три раза в неделю, сегодня не ее день. Неужели… Василиса почувствовала, что ее захлестывает паника.
Тут послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Георгий. Василиса как-то не привыкла называть его мужем.
– Где ты была? – мрачно спросил он.
Василиса поняла, что если она немедленно не ответит, то у нее будут грандиозные неприятности, по сравнению с которыми труп в бабушкиной квартире – это мелкие брызги.
Рядом с подъездом бабы Шуры не было никого, даже непременные старушки на лавочке не сидели. Впрочем, летом они все на дачах. Я посчитала это хорошим знаком, понадеявшись, что ночью нас с Васькой никто не видел.
Поднявшись в квартиру, я внимательно осмотрелась.
Надо сказать, крови было не так много, как мне показалось ночью, – окровавленные простыни и прочее белье мы выкинули, следы крови остались на матрасе, на полу и немного на стене.
Я посыпала кровавые пятна специальным составом и стала ждать, пока он сработает.
И в это время в дверь резко, требовательно позвонили.
Я застыла как громом пораженная.
Кого это черти принесли?
Первая мысль была, что труп Арсения уже нашли и вычислили последнее место, где он был…
Но тут же я поняла, что такого просто не может быть.
Даже если труп непонятным образом всплывет и на него наткнутся невезучие грибники, пройдет немало времени, пока установят его личность, и вообще вряд ли узнают, где он был ночью…
Тем не менее я занервничала.
Звонок повторился.
Отсиживаться бесполезно: если это полиция, они просто взломают дверь…
Я подошла к двери и севшим от волнения голосом спросила:
– Кто здесь? Что вам нужно?
– Открывай! – рявкнули за дверью. – Ты нас заливаешь!
У меня немного отлегло от сердца: значит, это не полиция.
Баба Шура правда очень боялась залить соседей, у нее это был пунктик, но, поскольку я работаю в клининге, я знаю, что все такие вопросы решаются.
Я накинула на дверь цепочку и открыла замок.
Не помню, говорила ли я, что замок в этой квартире хлипкий, его ногтем открыть можно. Зато цепочка старая, стальная, очень прочная. Сейчас таких не делают. И если бы Васька догадалась запереть дверь на цепочку, то, возможно, Арсений был бы сейчас жив. И то сказать: цепочка стальная, чтобы ее перекусить, нужен специальный инструмент, опять же, шуму было бы много, авось Васька бы услышала.
А вот кстати: с чего это они так разоспались? Чай, не спать сюда пришли…
Итак, я осторожно приоткрыла дверь и увидела на пороге квартиры здоровенную бабищу с толстой шеей, короткой армейской стрижкой, маленькими, близко посаженными, поросячьими глазками и излишне бодрым цветом лица.
Увидев, что дверь приоткрылась, она потянула ее на себя, явно намереваясь ворваться в квартиру. Но цепочка, как я уже сказала, крепкая, и у нее ничего не вышло.
Тогда она попыталась пропихнуть руку в щелку, но рука у нее была толстая, как связка сарделек, а щель узкая.
Тогда она снова перешла к словесной атаке.
– Открывай сейчас же! Открывай, а то полицию вызову!
– А вы, извиняюсь, кто – Светлана, Семена Исаевича дочка?
– А тебе какая разница?
– Большая!
– Не дочка, я его племянница…
При этих словах глазки у нее предательски забегали.
– Ах, племянница! А как дядино здоровье?
– Отлично! А ты мне зубы не заговаривай, ты дверь открывай! Я повторять не буду!
Однако прежнего напора в ее голосе не было.
И неудивительно.
Соседа, проживавшего ниже этажом, звали вовсе не Семеном Исаевичем, а Василием Дмитриевичем, и вообще, он умер два года назад, тогда еще баба Шура здесь жила, так что я часто бывала у нее и про смерть соседа знала из первых рук. И дочки у него никакой не было, а был сын, который в Москве какой-то чиновник, он все собирался квартиру продавать, да жаловался, что некогда этим заниматься.
