– Так все-таки, кто ты такой? – спросила Келли. Отступив к столику рядом с белой фарфоровой раковиной, она облокотилась на него и скрестила ноги. – Ирландско-итальянская помесь?
Том взял со спинки кровати свой свитер. Накинув его на плечи, он завязал рукава на шее.
– Я ирландский немец, – сказал он. – С чего ты взяла, что во мне есть что-то итальянское?
Взяв со столика пачку «Уингс», Келли вытряхнула одну сигарету и закурила.
– Потому что я знаю, кто ты такой, – сказала она. Она театрально помолчала, словно играя роль. – Ты Том Хаген. Приемный сын Вито Корлеоне.
Она сделала глубокую затяжку. За пеленой дыма ее глаза сверкнули загадочным блеском счастья и ярости.
Том огляделся вокруг, внимательно отмечая то, что увидел, – а увидел он лишь дешевую меблированную комнату, даже не квартиру, с раковиной и буфетом у двери в одном углу и кровать, больше похожую на койку, в другом. Пол был завален журналами, пивными бутылками, одеждой, фантиками от леденцов и пустыми пачками из-под «Уингс» и «Честерфилда». Одежда для данной обстановки была чересчур дорогой. В одном углу Том заметил шелковую блузку, которая стоила больше, чем месячная плата за квартиру.
– Я не приемный сын, – сказал он. – Да, я вырос в семье Корлеоне, но никто меня не усыновлял.
– Без разницы, – сказала Келли. – Так кем же ты у нас получаешься? Ирландцем, макаронником или макаронно-ирландской помесью?
Том присел на край кровати. Теперь они с Келли вели разговор. Причем по-деловому серьезный.
– Итак, ты выбрала меня, поскольку тебе было кое-что известно о моей семье, так?
– А ты что подумал, малыш? Что все дело в твоей физиономии? – Келли стряхнула пепел в раковину и открыла воду, смывая его.
– Какое отношение может иметь ко всему этому моя семья? – спросил Том.
– К чему «к этому»? – удивилась Келли, с искренней улыбкой на лице, словно она действительно наслаждалась происходящим.
– К тому, что я проводил тебя домой и трахнул, – сказал Том.
– Малыш, ты меня не трахал. Это я тебя трахнула. – Она умолкла, по-прежнему усмехаясь, внимательно наблюдая за ним.
Том пнул ногой пачку «Честерфилда».
– А это кто курит?
– Я.
– Ты куришь и «Уингс», и «Честерфилд»?
– «Уингс» – когда развлекаюсь с мальчиками. А так – «Честерфилд». – Поскольку Том сразу ничего не ответил, Келли добавила: – Но уже теплее. Продолжай.
– Ладно, – сказал Том. – Итак, на чьей машине ты приехала сюда? Она не твоя. Тот, у кого есть машина, не живет в такой конуре.
– Отлично, малыш, – похвалила она. – Теперь ты задаешь правильные вопросы.
– И кто покупает тебе эти классные шмотки?
– В самую точку! – воскликнула Келли. – Ты совершенно прав. Одежду мне покупает любовник. Это его машина.
– Ты должна ему сказать, чтобы он подыскал тебе жилье получше. – Том обвел комнату взглядом, словно поражаясь ее убогости.
– Знаю! – Вслед за Томом она оглядела свою комнату, казалось, разделяя его удивление. – Тебе нравится эта дыра? Вот где я должна жить!
– Ты должна поговорить с ним, – сказал Том, – с этим своим любовником.
Казалось, Келли его не услышала. Она продолжала осматривать комнату, словно видела ее впервые в жизни.
– Наверное, он меня ненавидит, да? – спросила она. – Раз заставляет жить в такой дыре?
– Ты должна с ним поговорить, – повторил Том.
– Убирайся, – приказала Келли. Спрыгнув со столика, она обмоталась простыней. – Уходи. Я устала играть с тобой.
Том направился к двери, где повесил на крючок свою шляпу.
