Но Робб молчит. Должно быть, мои слова переваривает. На красивом лице выражение шока. И мне, против всякой логики, хочется рассмеяться, усиливая сюрреализм происходящего.
Но мы оба продолжаем молчать.
— Робб? — заговорила.
— М?
— Скажешь что-нибудь? — спросила осторожно.
Страшно до истерики. Вдруг Робб сейчас заставит меня отвезти его к Илье, отнимет его. И что тогда? Только с моста.
— Ты уверена? Все эти выводы — исходя из нескольких подслушанных слов?
— Я почти уверена. Но если мои догадки не подтвердятся, поверь, я самой счастливой себя почувствую.
— Ясно, — Робб закрыл глаза, прижал пальцы к вискам. — А результаты генетического исследования — почему такой большой срок ожидания?
— Потому что я выбрала не экспресс-вариант, а более надежный, и как следствие — длительный по времени. К тому же, я зубные щетки отдала на исследование. Это тоже сыграло роль.
— Хорошо. Черт, ну и ситуация.
— Робб, ты же дождешься результатов теста? — заволновалась я с новой силой. — Мне было невероятно тяжело всё тебе рассказать, но ты имел право знать. Теперь главное — не привлекая внимания дождаться результатов, и не форсировать события.
— Покажи мне его фото, — собеседник будто и не слушал меня. — Покажи, — потребовал, и добавил: — пожалуйста.
Фотографии Илюшки я в сеть не выкладывала. Хотелось похвастаться ребёнком, как другие мамочки делают, я даже пару коллажей слепила и лицо сына прикрыла смайликом. Но испугалась в итоге, что какой-нибудь злодей-педофил наткнется на фото, выяснит нашу геолокацию и выкрадет Илью. Те, кому ребёнок чудом дался, меня поймут.
Но фотографий Ильи в галерее моего смартфона полно — ими она и забита.
— Вот, — открыла последнюю коллекцию фото. — Я вчера тесто соленое замесила, мы лепили зверей, развлекались. Смотри.
Робб забрал мой телефон. А такое чувство что сына.
Сама рассказала… сама вручила ему козырь… нет! Я поступила как должно, иначе нельзя было!
— Это Леон? — спросила.
Нет! Скажи мне что Илья вообще ничего общего с Леоном не имеет! Пожалуйста, скажи, — взмолилась мысленно.
— Леон был младше. Волосы были чуть светлее. Пухлым был. Щеки были такие… как нектарины. Но, — Робб приблизил очередное фото Илюшки, — кажется, да.
Я лет до четырех сама колобком была тем еще — крепенькой такой малышкой, бабуля меня бутузом прозвала. И волосы тоже светлые были, потом уже темнеть стали. Детки в принципе меняются быстро.
Робб продолжил листать галерею фотографий, каждую изучал жадно: с неуверенностью, с восторгом, даже с агрессией — его то и дело словно подкидывало бежать за Илюшкой, но он пытался держать себя в руках. Меня тоже подрывает: забрать свой телефон, домой убежать и закрыться в нём вместе с сыном. Но и я сдерживаюсь, сама с собой воюю, со своими инстинктами.
— Он?
— Скорее всего да. Вероятнее всего, — ответил Робб устало, и протянул мне телефон нехотя. — Поверить не могу, что они подобное затеяли.
— Сработало же. Если бы я тот разговор не услышала — мне даже в голову не пришло бы, что за нос меня водят. Даже если бы Илья вдруг стал на Данила как две капли воды похож. Робб, так ты дождешься результатов? Не станешь торопить события?
— Результатов я в любом случае дождусь. Как ты справляешься со всем этим?
Робб участливо и пытливо посмотрел мне в глаза.
— Я не справляюсь, — улыбнулась горько. — Я в ужасе, Робб.
— Понимаю…
— Не понимаешь, — перебила взволнованно. — Я не могла забеременеть. Пыталась, с ума сходила сначала из-за надежды — вот-вот, казалось, получится — а затем уже от неприятия самой себя: что я за женщина такая, раз зачать не могу. Перед мужем вину чувствовала страшную, что ребёнка ему не могу дать. А потом появился Илья, и… я всё ему отдала, все материнские чувства, которые столько лет копились. А теперь… я даже не знаю, что теперь.
